Фальшивая империя - Ш. У. Фарнсуорт

встретились возле отеля «Чатвелл» и пробыли внутри больше часа. У него был забронирован номер. Это было не в первый раз. Все записи находятся там. Они регулярно встречались в течение года.

Я не говорю ни слова, когда открываю конверт и вытаскиваю глянцевые фотографии. Они чёткие. Рука Натаниэля покоится на пояснице Скарлетт. Его губы на ее щеке. На одном из них они стоят в вестибюле, а он что-то шепчет ей на ухо. Я не вижу ее лица ни на одной из них, но Натэниел выглядит самодовольным.

Две недели назад. Они были сделаны до Италии, до того, как мы переспали. Это не кажется мне большим утешением. Мы уже были женаты. Узнать о хирурге было неприятно, но, по крайней мере, мне не пришлось видеть доказательств этого. Натаниэль Стюарт редко появляется на вечеринках, но он посещает некоторые мероприятия. В какой-то момент мне придется увидеть его самодовольную физиономию лично и не ударить его.

— Ты шпионишь за всеми своими деловыми партнерами?

Мой отец откидывается на спинку стула, внимательно изучая меня.

— Да. Я не собираюсь лезть в чужую постель. От мужчины, которого вот-вот обескровит мстительная жена, мне мало пользы. Не каждая женщина такая понимающая, как Кэндис, — бесцеремонность, с которой он говорит о своей второй жене, отвлекаясь от дел, обеспокоила бы меня, если бы я мог оторвать взгляд от фотографий.

Я собираю их и запихиваю обратно в конверт, чтобы не пялиться.

— Скарлетт может делать все, что, черт возьми, хочет, — слова отдают горечью на моем языке.

— Нет, не может, Крю. Она Кенсингтон, часть будущего этой семьи. Раздвигать ноги для потенциальных деловых партнеров — это не выход. Держи ее в узде.

Я двигаю челюстью.

— Я разберусь с этим, хорошо?

— Как ты с этим разберёшься?

— Я еще не знаю. Дай мне больше пяти минут, чтобы подумать об этом, — я могу не соглашаться со многими вещами, которые говорит и делает мой отец, но он мой отец, мой босс и, возможно, самый влиятельный человек в стране. Резкий тон, которым я обрываю эти два предложения, не тот, которым я когда-либо разговаривал с ним раньше.

Он не обвиняет меня в этом, даже когда глаза Оливера расширяются.

— Я разговаривал с Себастьяном Крейном на прошлой неделе. Уговорил его не заниматься бизнесом в другом месте, после того как ты напал на его сына.

— Кэмден сам напросился на это.

Мой отец качает головой.

— Этот парад глупости заканчивается сейчас, Крю. Может быть, она и красива, но она всего лишь кусок дерьма. Возьми себя в руки, прежде чем ты поставишь в неловкое положение нашу семью.

Мне никогда так не хотелось ударить своего отца, как сейчас.

— Я сказал, что разберусь с этим.

Карие глаза пригвождают меня к месту. Я никогда не был так благодарен, что вместо них унаследовал голубые глаза своей матери. Я больше похож на нее, чем Оливер, и я всегда задавался вопросом, не поэтому ли мой отец строже ко мне. Больше ответственности, больше требований, больше разочарования. Все зависит от дня.

— Хорошо.

Оливер был слишком труслив, чтобы вмешиваться в наш разговор раньше, но он оказывает мне большую услугу и поднимает некоторые производственные проблемы с зарубежной компанией. Я притворяюсь, что слушаю, делая пометки в блокноте и украдкой бросая взгляды на конверт, который возвращает нас со Скарлетт туда, откуда мы начали: к незнакомцам.

Мое настроение не улучшилось к тому времени, как я вхожу в свой кабинет. Я киваю всем, кто со мной здоровается, даже не утруждая себя приветствием.

Ашер на своем обычном месте: ноги закинуты на угол моего стола. Он улыбается, когда видит меня, ожидая, что я что-то скажу. Я слишком зол, чтобы заботиться о том, где он ставит свои ботинки. Моя кожа гудит от беспокойной энергии, которая кипит в крови.

В последний раз, когда я чувствовал себя таким расстроенным, я ударил Кэмдена Крейна. До Четвертого июля я участвовал в одной драке. Это было в бостонском баре. На меня налетел парень, который был достаточно пьян, чтобы подумать, что я его толкнул. Он нанес первый удар, и я уложил его одним ударом, который счел самозащитой. Я не иррациональный парень. У меня вспыльчивый характер, но я держу его на коротком поводке. Или, по крайней мере, раньше, до того, как женился на Скарлетт.

— И тебе доброго утра, солнышко, — говорит Ашер. Когда я не отвечаю, он добавляет: — Я думал, что люди должны возвращаться из отпуска отдохнувшими. Ты выглядишь так, словно только что присутствовал на собственных похоронах. Я имею в виду… — он поднимает ноги и брови, — …ты даже ничего не сказал.

Я фыркаю. Он должен был увидеть меня до восьми утра, я, блядь, насвистывал, когда входил в здание. Теперь я так резко отодвигаю свой стул от стола, что он чуть не опрокидывается.

— Я в порядке.

Брови Ашера приближаются к линии роста волос.

— Черт возьми. Что произошло? Я никогда не видел тебя таким взбешенным.

— Просто какая-то ерунда с отцом, — отвечаю я вполголоса. — Забудь об этом.

— Чушь собачья.

Я качаю головой.

— Итак... как прошла твоя поездка?

— Хорошо.

— Неужели? — он растягивает вопрос недоверчивым тоном.

— Ага, — я включаю свой компьютер и начинаю перебирать стопку бумаг, которые Селеста оставила на моем столе.

— А как насчет отношений со Скарлетт?

Я заставляю себя перебирать бумаги.

— Все хорошо.

Раздается стук в дверь моего кабинета.

— Войдите, — зову я.

Она открывается, и входит Изабель. Я не удивлен, увидев ее; я почти ожидал, что она будет ждать в моем кабинете рядом с Ашером.

— Привет, Крю.

— Доброе утро, Изабель.

— С возвращением. Хорошо отдохнул?

— Все прошло прекрасно.

— Я думал, она прошла хорошо? — вмешивается Ашер. Я бросаю на него свирепый взгляд, и он мудро затыкается.

— Если у тебя есть немного времени сегодня утром, я подумала, что расскажу тебе о том, как обстоят дела с проектами.

— Я свободен до десяти. Присаживайся, — киваю в сторону свободного стула рядом с Ашером.

— Думаю, мне пора, — Ашер встает и застегивает пиджак. — Здорово, что ты вернулся, приятель.

Я ворчу в ответ и беру чистый лист бумаги, чтобы сделать заметки.