Яд в его крови - Ольга Кандела

Это было сильнее его, сильнее низменных плотских желаний, сильнее доводов разума, остатки которого разметались вместе с раскиданной по земле одеждой.

И он раз за разом вдыхал ее запах. Словно помешанный, опьяненный крепким хмелем ее тела. Вылизывал кожу, ощущая тысячи разных оттенков. Ласкал, подмечая малейшие реакции на свои прикосновения.

И чуть не сорвался, ощутив горячую влагу ее лона. Заставил себя не спешить, двигаться медленно и аккуратно. Сполна прочувствовать каждый миг, растянуть мучительное удовольствие.

И чуть не кончил, просто оказавшись внутри ее тела.

Заставил себя переждать, немного успокоиться, понимая, что никогда еще ему не было так хорошо и одновременно так плохо.

Сладкая мука.

Пожалуй, самая сладкая из всех, что раан-хар когда-либо испытывал. Все чувства обострились до предела, и кончики пальцев кололо от необъяснимого желания трогать, касаться.

И не было никаких сил смотреть на лежащую перед ним девушку. Его жену, его рани, его нежную девочку с сине-зелеными глазами, глубокими, как омут самого чистого горного озера. Омут, в который он нырнул с головой. Бездна, из которой нет пути назад. Его наслаждение и его боль. Соблазн, перед которым невозможно устоять. Мучение, на которое он добровольно обрек себя. И от которого ни за что бы не отказался…

Катара…

Лаар чувствовал, как учащается ее дыхание, как она выгибается под ним и до боли стискивает пальцы на его плечах. Слушал протяжные стоны, словно это была самая лучшая музыка на свете. Трогал губами трепещущие ресницы. Ловил ее приоткрытые губы, влажные и нежные. И не переставал мягко толкаться в узкое горячее лоно, понимая, что каждый толчок может стать последним.

И наконец отпустил себя, ощутив, как она резко выгнулась, как жарко запульсировала вокруг него. И сам содрогнулся, чуть не закричав от острого наслаждения, прошившего каждую клеточку тела. Такого сильного и мощного, что Лаар еле удержался, чтобы не упасть всем весом на лежащую под ним девушку.

Мышцы разом ослабели, кровь шумела в ушах, а сердце грохотало так, будто внутри пронесся целый табун ретивых красногривых рысаков. Ему хватило сил лишь на то, чтобы перекатиться на спину и устроить рани на своей груди. Обнять одной рукой, чтобы не вздумала никуда сбежать.

Внутри разливалось блаженное спокойствие. То самое, когда не хочется даже шевелиться. И уж тем более думать. Лишь наслаждаться воцарившимся внутри опустошением, таким желанным и таким необходимым после всего, что они пережили сегодня…

И впервые Лаар подумал, что не зря взял жену в поход. Здесь и сейчас ему нужна была эта близость, нужна была эта женщина, уютно устроившаяся на его груди, вселяющая спокойствие и уверенность. Раан-хар просто жил моментом, наслаждался им, впитывая все многообразие ощущений, дыша сладким ароматом своей рани.

И, конечно же, он никоим образом не осознавал, что это был тот самый момент, когда физическое наслаждение перерастает в нечто большее. В болезнь, в привязанность, в тяжелую потребность видеть, чувствовать, быть рядом.

И ничего уже не будет как прежде. Что-то изменилось, надломилось в нем самом, и он уже никогда не будет прежним.

* * *

Кажется, я задремала. Прямо как была, лежа сверху на Лааре, крепко прижимаясь щекой к его груди. Очнулась оттого, что муж переложил меня на покрывало. Укрыл сверху шерстяным пледом.

С трудом разлепила сонные веки и сквозь мутную пелену еще не до конца проснувшегося сознания увидела, как Лаар встал и принялся споро одеваться. И в тот же миг подорвалась с постели.

— Не уходи… — сорвалось с моих уст, и прозвучало это столь жалобно, словно я собиралась умолять…

Впрочем, возможно, так оно и было…

За все время замужества Лаар никогда не оставался со мной на ночь, чтобы просто спать или лежать рядом. Он лишь удовлетворял свои плотские желания и, вдоволь наигравшись, уходил, не желая видеть меня дольше необходимого.

Вот и сейчас облачился в шаровары и застыл недалеко от выхода из шатра. И от осознания того, что он сейчас уйдет, внутри меня все рвалось на части, жалобно ныло и толкало кинуться следом.

Полночная звезда, но не может же он после всего, что сейчас между нами было, просто взять и уйти? Или может? И мы вновь вернемся к тому, с чего начинали?

Лаар поглядел на меня удивленно. Ухмыльнулся как-то криво, словно собирался сказать какую-нибудь колкость, а потом…

— Вообще-то я собрался принести нам поесть. Или ты не голодна?

Теперь удивилась уже я.

Так он просто хотел сходить за едой? И вернуться? Разве такое возможно?

— Так что? Голодна? — повторил вопрос муж и чуть усмехнулся. Видимо, моя растерянность забавно смотрелась со стороны.

Смущенно натянула на себя плед и, потупившись, ответила:

— Г-голодна.

Лаар кивнул и вышел.

Я же облегченно выдохнула, не веря в то, что все оказалось так просто. А я уже успела надумать всякого, разволновалась на пустом месте. И, главное, было бы с чего? Кажется, раньше я только и мечтала, чтобы муж оставил меня в покое. А сейчас… испугалась, что уйдет.

И когда только все успело так сильно измениться?

Муж вернулся через минуту. С двумя мисками, исходящими паром и умопомрачительным ароматом мясной подливы. Желудок свело от голода, и я чуть ли не набросилась на мясную кашу, когда Лаар вручил мне миску.

Хоть ела я быстро, за обе щеки уминая свою порцию, мужчина все равно закончил раньше. Откинул в сторону свою посуду и разлегся на покрывале за моей спиной. И я вновь почувствовала его взгляд. Изучающий, медленно скользящий по обнаженной спине.

А потом Лаар резко сел и дотронулся кончиками пальцев до моего позвоночника. Следом ощупал бок. Ухватился за локоть, мешая нормально есть, и надавил большим пальцем так, что я вскрикнула от боли и выдернула руку.

— Тебе надо показаться целителю.

— Зачем? — Я с любопытством покосилась на собственный локоть и заметила багровое пятно расползшегося по коже синяка.

— Ты вся в ссадинах…

Еще бы! После того, как мы хорошенько покатались по неровной земле…

— Все нормально. Заживет, — отмахнулась я, с удовольствием вылизывая остатки каши.

— Не нормально! — зло рыкнул муж, заставив меня вздрогнуть. Ох, я уже отвыкла от этого его рыка…

Пришлось отвлечься от своей тарелки и повернуться к мужу.

— Это всего лишь синяки. Они быстро заживут.

Видел бы он свои раны… Кому-кому, а раан-хару точно не помешает целитель!

Но он, разумеется, был иного мнения.

— Ты можешь хоть раз не спорить?!

Невыносимый человек… Но спорить и правда не имеет смысла. Да и сил нет.