Смерть в апартаментах ректора. Гамлет, отомсти! - Майкл Иннес

– Не получим?

– Думаю, нет. Как мне представляется, даже не знаю, какие еще свидетельства, кроме показаний Кёртиса, мы сможем получить.

– Ну что ж, – нерешительно произнес Додд, – коль скоро, разумеется, вам так представляется…

В этот момент раздался стук в дверь, и младший привратник принес телеграмму. Эплби прочитал ее, и его лицо, как показалось Додду, выразило приятную задумчивость.

– На револьвере, – сказал он, – есть также пальчики Эмпсона.

– Мне всегда представлялось, – начал профессор Кёртис, – что после того, как я оставлю преподавательскую деятельность, лучше всего будет обзавестись семьей и начать спокойную жизнь. На самом деле, как вы убедились, женитьба, хоть и недавняя, предшествовала моему отходу от дел.

Профессор Кёртис неторопливо погладил бороду и добродушно взглянул на своего гостя. Именно подобными преамбулами он, скорее всего, начинал объяснять своим студентам перипетии папского господства.

– Вы, возможно, сочтете в некоторой мере странным, мистер Эплби, что я не поставил коллег в известность об этой перемене в моей жизни. Однако начать бы я хотел (вы позволите?) с некоего прецедента. Вы, конечно же, помните старину Летаби, настоятеля Пламчестерского собора? Он был здесь почетным членом Ученого совета и посещал наши еженедельные собрания в профессорской в течение десяти или двенадцати лет. Но только после его смерти, когда Амплби отправился на его похороны, нам стало известно, что он был женатым человеком. Он никогда об этом словом не обмолвился.

Что касается меня, то я видел явные неудобства, о которых не стану распространяться, что могли возникнуть после объявления о моей женитьбе. Касательно же моей последующей жизни, от которой меня отделяют несколько семестров, то я решил прожить ее уединенно.

– Миссис Кёртис, – мягко прервал его Эплби, – разумеется, с этим согласна.

– Моя жена, как вы выразились, с этим согласна. Она в высшей степени добродетельная дама, мистер Эплби, и я счастлив, что нынче она имела удовольствие познакомиться с вами. Но все эти события, особенно одно из них, не имеют отношения к ужасным и прискорбным обстоятельствам, к изложению которых я должен перейти. Позвольте сразу же упомянуть этот факт: позже вы увидите, каким образом он сделался важным. Из-за моего намерения сохранить мой брак в тайне возникли определенные сложности, которые вы, безусловно, поймете. Однако они сделались не столь значительными благодаря тому, что я оказался владельцем расположенного за стеной удобного и скрытого выхода с территории колледжа.

– Да, – сказал Эплби, – я знаю: погреб для угля.

– Именно так. Несомненно, для этого он изначально и обустраивался. Долгое время, как я уже, по-моему, говорил вашему коллеге, у меня не было ключей для входа в колледж. И этот аварийный выход, – Кёртис улыбнулся своей шутке, – оказался очень кстати. Оставляя на ночь открытой дверь, лучше сказать щель, выходящую в тупичок, я мог при случае проскользнуть к себе. А теперь, – весьма самодовольно продолжил профессор, – я перейду к самой интересной части своего рассказа.

Эплби достал блокнот и карандаш.

– Я попрошу вас подписать ваши показания, – произнес он. – К тому же должен вас предупредить…

Кёртис дружелюбно кивнул:

– Да, мистер Эплби, да. Полагаю, что у меня, как говорится, возникли трения с законом. Однако все было так запутанно, чрезмерно запутанно, что эти два дня я молчал, чтобы подождать дальнейшего развития событий. Думаю, именно так: подождать развития событий.

– События могли бы развиваться куда быстрее, если бы вы сразу же изложили все, что вам известно.

– Безусловно, справедливое замечание, мистер Эплби. Ну-с, я вам все выложу.

Сделав паузу, чтобы насладиться дерзким полужаргонным словечком, профессор Кёртис продолжил, то и дело вставляя пояснительные замечания:

– Сам факт того, что я знаю, если знанием можно назвать разрозненную последовательность образов, о событиях вечера вторника, является случайным стечением обстоятельств. Оно стало результатом того, что я, по-моему, чуть позже десяти решил навестить Титлоу. Это был не только светский визит. Я довольно долго занимался трудным отрывком из рукописи эпохи каролингов, и тут мне внезапно пришло в голову, что Титлоу сможет мне помочь. Он, разумеется, никоим образом не палеограф, однако специалист по рукописям (не так ли?), и я подумал, что он сможет помочь. Я буквально загорелся этой идеей, положил документ в карман и направился прямо к нему. Точнее сказать, не совсем прямо к нему. И это, безусловно, и положило начало всем неприятностям.

Я уже вошел в Садовый сквер, когда мне вдруг пришла мысль проконсультироваться с Амплби. Я не одобрял линию поведения нашего покойного ректора, – довольно резким тоном продолжил профессор. – Вот уже несколько лет, как мне представлялось, он превращал противоречия во вражду, что никоим образом, мистер Эплби, не подобает ученому. Однако Амплби был удивительно образованным человеком. Положительно увлеченный своей научной проблемой, я заметил свет в его кабинете и постучал в створчатое окно. Довольно фамильярно, должен признаться, учитывая наши с ним не очень теплые отношения. Короче говоря, я вошел и проконсультировался с ним. Он встретил меня весьма учтиво и тотчас же заинтересовался моей работой. Справедливости ради нужно сказать, что наш покойный ректор всегда проявлял живейший интерес к научной работе и всецело ей содействовал. Полагаю, мы обсуждали документ около десяти минут.

– И закончили, – вставил Эплби, – примерно в десять двадцать пять?

– Да, примерно так. Амплби сделал пару интересных замечаний, а затем я отправился к Титлоу, как изначально и предполагал. Я вышел, как и вошел, через створчатое окно. Именно тогда, – добавил Кёртис, словно цитируя фразу из романа Пентрейта, соответствующую подобному обстоятельству, – я в последний раз видел Амплби живым.

Так вот, я пошел прямо к Титлоу. Точнее сказать (прошу простить мне некоторую непоследовательность), не совсем к Титлоу. На полпути к профессорским апартаментам я вдруг подумал, что в дополнение к первому документу неплохо бы захватить еще несколько рукописей с аналогичными трудностями. Поэтому я в темноте пробирался через сад, намереваясь вернуться к себе через восточную калитку и взять необходимые бумаги. Я, разумеется, забыл то досадное обстоятельство, что калитки запирают в десять пятнадцать, и столь неожиданно наткнулся на запертую калитку, что чуть не ушибся. После этого я повернул назад к профессорским апартаментам: если понадобятся еще какие-то документы, Титлоу, у которого был ключ, пройдет ко мне вместе со мной. И когда я снова приближался к профессорским апартаментам, то испытал первое сильное потрясение.

– Вы не припомните время своего первого сильного потрясения? – глухо спросил Эплби.

– Думаю, что припомню. Дальнейшие события запечатлелись в моем сознании с удивительной ясностью, и эта ясность, если мысленно вернуться чуть назад, включает и предшествующие факты. Помню, что пробило полчаса, когда я наткнулся на восточную калитку. А в темноте мне бы понадобилось минуты три (не так ли?), чтобы дойти до профессорских апартаментов.