Дом на Холодном холме - Питер Джеймс

– Я могу устоять перед чем угодно, кроме искушения, – подсказал Олли.

– Да. Очень верно сказано. – Он надорвал самый краешек обертки и откусил маленький кусочек. – Они всегда напоминают мне о детстве, – сказал он, прожевав печенье.

– И мне тоже.

Олли чувствовал себя немного странно – как будто находился не совсем в собственном теле, а как бы парил над ним.

Он неожиданно вспомнил Брюса Каплана и их вчерашний разговор после теннисного матча.

«Может быть, привидения – вовсе и не привидения, и это явление как-то связано с нашим пониманием времени… Что, если все когда-либо произошедшее существует и сейчас – и прошлое, и настоящее, и будущее происходит одновременно, и мы застряли в ловушке, в одной крохотной точке пространственно-временного континуума? И иногда мы, как сквозь приподнятый уголок занавески, можем увидеть кусочки прошлого, а иногда и будущего?»

Но сейчас они в настоящем, не так ли? Викарий откусил еще кусочек шоколадного печенья. Потом еще. Олли бросил взгляд в холл. Тень снова была там. Как будто бы кто-то стоял за дверью.

– Что там такое, Оливер? Кто-то пришел и хочет к нам присоединиться?

– Там никого нет.

Они оба встали и вышли в коридор, Фортинбрасс впереди, Олли за ним. Холл был пуст.

Они вернулись в гостиную.

– Именно поэтому я вам и позвонил, – сказал Олли и быстро глянул в окно, в надежде, что Каро не вернется, пока они не договорят. Он знал, что ее не будет еще долго – даже покупка продуктов занимала у нее минимум пару часов, – но все равно беспокоился.

– Пожалуйста, расскажите все как есть. Все, что вас тревожит.

– Хорошо, спасибо. Когда я ездил к Бобу Манторпу, в четверг, он сказал мне, что об этом доме ходят нехорошие слухи. И еще он сказал, что в каждом графстве в Англии, в местной епархии обязательно есть экзорцист – или… я не помню, как вы правильно их называете. Словом, кто-то, к кому священник обращается в случае, если в его приходе происходит нечто странное, чего он не может объяснить. Это так?

Фортинбрасс задумчиво кивнул:

– Ну, в широком смысле да. Вы хотите, чтобы я организовал вам встречу с таким человеком? Чтобы он приехал сюда?

Олли увидел, что Фортинбрасс мельком посмотрел на дверь. Тень оставалась на прежнем месте.

– Скажите, Олли. Вы кажетесь мне очень рациональным человеком. Вы уверены, что хотите связываться со всем этим? Может быть, вы все же предпочли бы закрыть глаза на то, что вас беспокоит? Просто игнорировать это и подождать, пока оно исчезнет само по себе?

– Вы ведь видели тень там, за дверью, преподоб… Роланд? – Олли показал на коридор. Теперь тени не было.

Фортинбрасс дружелюбно улыбнулся:

– Возможно, это просто игра света. Или ветка, которую шевелил ветер.

– Сегодня нет ветра.

Фортинбрасс задумчиво обхватил кружку ладонями.

– Я атеист, Роланд. В мою голову вколотили достаточно религии в школе. Всю эту ботву из Ветхого Завета о мстительном, жестоком, эгоистичном Боге, который пошлет тебе гибель, если ты не поклянешься в вечной любви к нему. И что все это значило?

Некоторое время викарий внимательно изучал его лицо.

– То, каким Господь предстает перед нами в Ветхом Завете, действительно может послужить испытанием для наших несовершенных умов. Этого я отрицать не могу. Но я думаю, что мы должны взглянуть и на Новый Завет, чтобы найти настоящее равновесие.

Олли исподлобья посмотрел на викария.

– В данную секунду я готов принять все, поверить во что угодно. Мы живем в кошмаре, без всяких преувеличений. Я чувствую себя так, будто нас осадили какие-то злые силы. – Он настороженно взглянул на потолок, потом на стены, потом в коридор и вздрогнул.

Фортинбрасс поставил кружку на стол и положил рядом обертку от печенья.

– Я здесь, чтобы помочь вам, а не чтобы осуждать. Не хотите рассказать мне подробно, что у вас происходит?

И Олли перечислил ему все, о чем смог вспомнить. Как его теща впервые увидела привидение. Как потом с ним – с ней – столкнулся тесть. Как ее видела Каро. И подруга Джейд. Про светящиеся сферы, которые видел он сам. Перевернувшуюся за ночь кровать. Случай с кранами. Фотографию Гарри Уолтерса. Смерть Паркина и последовавшую почти сразу за ней смерть Манторпа. Сообщения на экране компьютера. Имейлы, посланные его клиентам. Единственное, о чем он не упомянул, – это странное дежавю с участием самого викария этим утром.

Закончив, Олли откинулся на спинку дивана и вопросительно взглянул на викария.

– Все это звучит безумно, я знаю. Но поверьте мне, я говорю правду. Все это – правда. Я сумасшедший? Или мы все сумасшедшие?

Вид у Фортинбрасса был очень встревоженный.

– Я вам верю, – сказал он.

– Слава богу, – с облегчением выговорил Олли.

– Я попрошу помощи. Я не знаю формальностей, но я спрошу.

– Должна же церковь уметь с этим справляться, – стоял на своем Олли. – Так мы больше жить не в силах. И уехать мы тоже не можем – если бы только могли, нас бы уже давно тут не было. Но вы же постараетесь нам помочь, да? Ну хоть как-то? Я очень надеюсь.

Через час, когда Олли стоял на крыльце и провожал взглядом машину викария, подъехала Каро. Он открыл ей дверь и помог выбраться наружу.

– Привет, дорогой. Кто это был?

– Викарий, – ответил Олли.

– И… что ты ему рассказал?

– Да, в общем, все.

Каро прошла к багажнику и распахнула его. Он был забит бело-зелеными пакетами из супермаркета.

– Я помогу тебе занести все внутрь, – предложил он.

– Так что сказал викарий? Он тебе не поверил или обещал нам помочь?

Олли взял четыре самых тяжелых пакета.

– Он и сам кое-что видел, пока здесь был.

Прижимая к груди пакет полегче, Каро вслед за мужем вошла в дом.

– И как он к этому отнесся?

– Очень серьезно.

– Отлично, – саркастически заметила Каро. – Вот теперь мне стало гораздо, гораздо легче.

Они свалили пакеты на стол в кухне, и Олли обнял ее за плечи.

– Мы справимся, дорогая. Я тебе обещаю. Через год мы будем вспоминать все это и смеяться как ненормальные.

– Я уже смеюсь, – горько сказала она. – Я смеялась все время, пока ходила по супермаркету. Какая смешная у нас стала жизнь, а?

Суббота, 19 сентября

Днем Олли выглянул из окна своей башни, которое выходило на север, и увидел Джейд и ее подружку Фиби у озера. Они хохотали, дурачились вовсю и бросали что-то уткам – вероятно, хлебные крошки.