Не остаться одному - Олег Верещагин

Лицо лежавшего в загаженном и испещренном следами птиц и лис снегу мальчишки разобрать уже было нельзя, да и пол разбирался с трудом. Зато было ясно, что парнишка просто замерз. Он лежал в снегу голый, и руки у него были натуго скручены за спиной в запястьях и локтях шершавой веревкой.

Я вновь несколько раз выругался покрепче для успокоения нервов. Заорал на одного из воронов: «Пошшшел!» Он отскочил, но не улетел, а уставился на меня черным бессмысленным глазом.

Труп успел окоченеть. И если ему уже было все равно, то мне – тошно. Кто-то опять развлекался в окрестностях. Не урса – они простые, как юбилейный полтинник. Отпустить связанного и раздетого пленного может прийти в голову только белой сволочи.

Интересно, далеко ли он ушел? Мы-то живем здесь, но пока никого не встречали, а выяснять этот вопрос надо…

Вздохнув, я начал таскать камни от ближайшей россыпи и обкладывать тело по контуру, постепенно наращивая загибающийся свод.

Но перед этим – срезал веревку.

* * *

– Значит, где-то рядом снова обосновался маньяк с гипертрофированным властолюбием.

Все закивали, но молча. Все равно лучше Йенса сказать было нельзя.

Снаружи разгулялся настоящий буран, но в нашей пещере было тепло и достаточно уютно, только время от времени нервно содрогался полог, когда вихри били прямо в него. Ярко и жарко полыхал очаг, мы только что закончили ужинать и обдумывали вышеуказанную проблему. Не все, впрочем – кое-кто просто спал, а Димка и Олег Крыгин играли в шахматы. Да и я, если честно, не очень участвовал в этом важном разговоре, потому что Танюшка взялась делать мне массаж (я не просил, честно!). По-моему, она сама от этого тащилась, но за себя могу сказать, что в разговоре я участвовал только нечленораздельными репликами, находясь на тоненькой грани между сном и бодрствованием, но не сваливаясь ни туда, ни сюда.

– Может быть, нам не стоит вмешиваться? – предложила Ленка Чередниченко, но неуверенно – она сидела, прислонившись к Сергею, и изящно позевывала.

– Да во что вмешиваться? – хмыкнул Мило. – Мы ведь даже не знаем, где, кто и чем таким занимается… Если бы узнать… А что, – глаза у серба загорелись, – может, провести разведку?!

– Вот, вот, вот, поехали, – пробормотала Ленка, устраиваясь удобнее, – разведку боем… Олег, ты чего молчишь?!

– Я не молчу. – Мне понадобилось сделать усилие, чтобы прийти в себя. – Я говорю… Можно разведку, конечно. Надо только подумать, куда и как, – и я снова бесстыдно нацелился впасть в бессознательное состояние, но Танюшка неожиданно привела меня в чувство точным ударом сгибом пальца под ребра. – У-у!!! – взвыл я. – Ты чего?!

– Прими участие в совете, князь. – Она повторила тычок.

– Тань, больно! – Я сердито накинул куртку. – Ладно, какой совет, о чем?! Сейчас все по своим местам расставим. Усилием воли.

Поднялся страшный хохот. Наконец прорезался Андрей:

– Он не слышал просто ни фига!

– Все я слышал! – возмутился я. – Ладно, я сказал. Воевать будем обязательно. Когда найдем врага. – Я тряхнул головой, отбрасывая остатки дурмана, и включился в проблему полностью. – Вообще-то, ребята и девчонки, – я подсел к огню поближе, – я вот что хочу сказать. Не знаю, как вы, а мне, если честно, морально тошно сидеть спокойно, пока кто-то развлекается, издеваясь над людьми. Я всех предупреждал, что со мной легко не будет, что я собираюсь восстанавливать по дороге справедливость – ради развлечения и морального удовлетворения… Сергей, – я кивнул ему, – поведешь разведку?

– Конечно, – легко согласился он. – Кто со мной?

– Я!!! – взревел дикий дружный хор.

– Отставить!!! – перекрыл их воплем я. – Сергей, не разлагай массы… Потом решим, кому идти. Когда буран кончится…

– …слезы – горе,

Горя – море, —

мурлыкал Басс, —

Счастье – тихий ручеек,

Убегающий в песок… —

Он выдохнул, приглушил струны. Ингрид, прильнувшая к его спине, тоже вздохнула. – Раде, подыграй.

Македонец охотно достал самодельную свирель, продул ее. Линде, улыбнувшись Видову, вытащила глиняную дудочку, поднесла к губам. Басс пощелкал струнами, подкрутил колки.

– Белая гвардия, белый снег,

Белая музыка революций,

Белая женщина, белый свет,

Белого платья скорей коснуться…

Я вскинул голову и замер. Печальной была музыка, и слова, падавшие холодными снежинками, не таяли в свете костра. Негромко, тоненько вступила на разные голоса свирель Раде – македонец играл, прикрыв глаза, а через миг другим тоном вплелась дудочка задумчиво глядящей в пламя Линде…

– …белые пальцы играют аккорд —

Нам не простят безрассудного дара…

Бьются в решетку твоих ворот

Пять океанов земного шара…

Я посмотрел на Раде – мне вдруг почудилось, что он заплакал. Но это совсем по-человечески зарыдала его свирель…

– Когда ты вернешься —

все будет иначе,

и нам бы найти

друг друга…

Когда ты вернешься —

все будет иначе —

а я не жена

и даже

не подруга…[5]

Там еще что-то было, но я уже не слышал слов.

* * *

Больше всего на свете Сергей любил именно такие моменты. Впереди – интересный путь, рядом – друзья, ничего не тянет за душу. Он временами размышлял, почему все-таки с такой легкостью ушел обратно к Олегу. Конечно, в первую очередь – потому что Олег был друг… нет – Друг. Но еще и потому, что, если честно, всегда предпочитал выполнять, а не командовать. И испытывал гордость за то, что выполняет точно и умело – ведь недаром именно его Олег отправил в разведку.

Андрей и Ариец так же уверенно, как и он сам, шагали в снегоступах по быстро тающему снегу между деревьев, ловко перебираясь через валежины или подныривая под них. Снег скоро потает совсем, тогда надо будет идти пешком.

Небольшой отряд третьи сутки искал следы людей. Выпавший во время недавнего урагана снег сильно затруднял поиски, полностью скрыв следы. Правду сказать, Сергей подумал бы, что тут вообще не может быть людей, если б не видел труп своими глазами.

Мальчишки почти все время молчали – разговаривать им было сейчас особо незачем, дело свое они знали хорошо и накручивали, не очень спеша, километры, всматриваясь с верхушек скал и холмов в окрестности. Живности вокруг было полно. Людей – нет.

Про себя Сергей решил, что они покрутятся еще два дня, исключая сегодняшний, а потом вернутся и будут думать. Он еще раз проверил эту мысль, присев возле кипящей во впадине воды родничка. Зачерпнул ледяную прозрачность, отпил, посмотрел по сторонам.