Девочка в гараже. Реальная история приемной мамы - Дебра Мерк

– Итак, вы были патронатной матерью детей Карен Бауэр, верно? – Адвокат просмотрел несколько документов, потом снова взглянул на меня.

– Да, была.

– Долго у вас пробыли ее дети?

– Примерно десять… десять с половиной месяцев.

– Карен виделась со своими детьми, пока они находились под вашей опекой?

– Да, виделась.

– И где происходили эти встречи?

Поток вопросов не иссякал, они касались всевозможных подробностей моих отношений с Карен, но неизменно возвращались к проблеме конфиденциальности.

Затем пришла очередь обвинителя задавать вопросы.

– Мисс Мерк, в разговорах с мисс Бауэр с того времени, как ее арестовали и до сегодняшнего дня, вы с ней когда-нибудь затрагивали вопрос конфиденциальности?

– Нет, не припомню такого, – я задумалась, к чему он клонит.

– Вы никогда не давали мисс Бауэр понять, что ради нее не станете лгать о том, что она вам рассказала?

Карен не сводила с меня глаз, слегка прищурившись и стиснув зубы: она ждала моего ответа. Что она им наговорила?

Мне не хотелось, чтобы мои слова или намерения истолковали превратно. Да, мне посоветовали отвечать только на вопросы и не говорить лишнего, но я должна была позаботиться о том, чтобы ни меня, ни Карен на этом слушании не поняли неправильно.

– Я хочу ответить на этот вопрос и вместе с тем пояснить, что мисс Бауэр никогда не просила меня лгать. Но я ясно дала ей понять, что никогда бы и не стала лгать ради нее. Я сочла, что сказать об этом чрезвычайно важно.

– В ваших разговорах когда-нибудь всплывал вопрос о том, будет ли соблюдаться конфиденциальность в отношении всего, что она вам сообщала?

– Да, всплывал.

– В каком именно разговоре и когда он происходил? Вы помните?

Им нужна точная дата? Надеюсь, что нет. Я могла назвать ее лишь приблизительно.

– Это было… еще до того, как ей назначили адвоката.

Адвокат повернулся к секретарю суда, давая понять, что его следующие слова предназначены скорее для нее, хотя вопрос обращен ко мне.

– Хочу прояснить для протокола еще один, последний вопрос в этой связи. Вы когда-либо говорили Карен Бауэр, что будете хранить в строгом секрете все, что она рассказала вам о смерти Ханны Бауэр?

– Нет.

Сколько существует разных способов задать один и тот же вопрос? Мне следовало набраться терпения. Адвокат явно пытался что-то выжать из меня. А я могла сказать ему лишь правду. Вот и все, что я знала.

– Пока у меня все, ваша честь. Благодарю, – обвинитель уступил место защитнику. Рослый адвокат встал и подошел ко мне. Приближаясь к свидетельской трибуне, он прищурился. Я не знала, что это означает. Какой необходимой суду информацией я могла располагать, кроме признания Карен? Я поняла: этот адвокат надеялся, что я не смогу дать показания из-за требований конфиденциальности, а эта подразумеваемая конфиденциальность явно оказалась под вопросом.

– В июле 1998 года Карен Бауэр арестовали по обвинению в причинении смерти Ханны Бауэр. Вы помните это? – начал он.

– Да.

– Так. И она позвонила вам?

– Да.

– Когда вы в первый раз беседовали с ней, ей еще не назначили адвоката, верно?

Его голос звучал все более гулко и низко. Лицо слегка раскраснелось, пока он чуть ли не раздраженно ждал моего ответа.

– Верно.

– Она просила вас приехать к ней?

– Да.

– И вы ездили к ней?

– Да, ездила, – эти вопросы начинали меня раздражать. Разве мы еще не выяснили все эти подробности?

– Где вы с ней встречались? – продолжал адвокат.

– Я встречалась с ней в следственном изоляторе здесь, в Каспере.

Где же еще мы могли встретиться? Ее ведь содержали под стражей!

– Вы встретились с ней лично?

– Да, лично.

– Как вам удалось повидаться с ней лично?

– У меня есть капелланское разрешение.

– Кто-нибудь в тюрьме спрашивал вас о том, какой пост вы занимаете в вашей церкви?

– Нет.

Я начинала понимать, к чему он клонит. Как и необходимость внимательно слушать каждый вопрос.

– Кто-нибудь спрашивал вас, являетесь ли вы рукоположенным священником?

– Нет.

Нудные расспросы продолжались. Он перешел к тайне исповеди. Выходит, я могу создать новый правовой прецедент? Неловко как-то. Но выбора у меня не было.

Адвокат давил. Я отвечала как могла. Он расспрашивал о моей церкви и ее вероучении, и я поделилась с ним подробностями христианской веры. Когда он перешел к вопросу о прощении грехов, я охотно повторила то же самое, что говорила Карен.

Адвокат подступил на шаг ближе.

– Каковы основные положения религиозной веры, которой придерживается ваша церковь?

Не ослышалась ли я? На этот вопрос я дала ответ охотно и уверенно.

– Мы верим в Святую Троицу – Отца, Сына и Святого Духа. Верим, что Христос умер на кресте за наши грехи. Верим, что в смерти Христа есть прощение грехов. Верим, что вместе с Христом как нашим Господом и Спасителем мы получаем дар Святого Духа, который наставит нас на истину и предстоит за нас перед Отцом. Мы верим в Библию как высшее слово Божье. Вот основные положения нашей веры, – вот уж не думала, что мне понадобится делиться благой вестью в зале суда. Что бы ни происходило на этом странном слушании, Бог действовал, следуя неисповедимыми путями.

Адвокат еще не закончил допрос.

– Вы верите, что должны исповедоваться в своих грехах?

– Да, верю.

– Вы говорили Карен Бауэр о принципах, которых придерживается ваша религия?

– Да.

– И обсуждали их с ней?

– Да.

– И молились с ней?

– Да.

– И советовали ей просить о прощении?

– Да.

Что он делает? Пытается сравнить отпущение грехов с помилованием преступника? Не может быть! Он считает, будто бы я уверяла Карен, что ее помилуют, если она мне во всем признается? Прощение грехов не означает, что мы избежим последствий. Я не знала, к чему он клонит. И вдруг допрос остановили. Судья. Он хотел меня о чем-то спросить. Интересно, я сейчас буду говорить для суда? Или для него лично?

– Позвольте прервать вас, если можно. Терпеть не могу прерывать кого бы то ни было, но хотелось бы поконкретнее: ваша церковь верит в то, что рукоположенный пастор может не дать отпущение? – Он подался вперед и посмотрел мне в глаза. Он правда хотел это знать.