Пули над сельвой - Виктор Степанычев

– София! София! – послышался громкий крик.

– Папа, я здесь! – оглянувшись, подала голос София и замахала рукой.

Быстрым шагом мужчина двинулся к ним. София, как была – с мокрыми руками и лицом, побежала навстречу отцу. Женщина с разбегу кинулась ему на шею. Веклемишев недолго наблюдал за воссоединением семьи. Закончив умываться, он вытерся полой рубашки.

– Папа, познакомься, это мой спаситель, – раздался за его спиной голос Софии.

Повернувшись, Вадим встретился взглядом с глазами ее отца. Тот смотрел на Веклемишева доброжелательно, но в глубине зрачков этого человека таилась некоторая настороженность. Издали де ла Котес выглядел моложе, вероятно, из-за юношеской стройности фигуры и свободы движений. Сейчас Веклемишев мог видеть, что ему не менее шестидесяти лет. Волнистые волосы с густой проседью, правильные черты лица с выражением властности, посадка головы показались Вадиму знакомыми. Будто где-то он уже видел отца Софии, какое-то наложение образов мелькнуло в его сознании. Однако Веклемишев точно знал, что никогда в жизни не встречался с ним.

– Санчес Франсиско де ла Котес, – представился мужчина и с оттенком иронии сообщил: – Отец своей дочери.

– Вадим Веклемишев, – склонил голову Веклемишев и в тон собеседнику не преминул уточнить: – Спутник вашей дочери.

Сеньор де ла Котес оценил юмор Веклемишева. Едва заметная улыбка тронула губы бизнесмена, на секунду стерев властность с его лица и настороженность из глаз.

– Я благодарен вам, сеньор Вадим, разрешите, я так буду вас звать, за спасение моей дочери, – поблагодарил Веклемишева де ла Котес. – Вы оказали нашей семье огромную услугу.

– Не стоит благодарности, – качнул головой Вадим. – Жизни Софии ничего не грозило. Как я понял, она террористам была нужна живой. У Дона и его компании, вероятно, были другие цели.

– Я догадываюсь, – сухо прервал его де ла Котес. – Но это ни в коей мере не умаляет ваших заслуг. Так вы говорите, это был некто Дон…

– Полковник действовал, как настоящий Рэмбо, – восторженно выпалила София.

– Полковник? – удивленно поднял брови бизнесмен. – Вы?…

– Полковник Веклемишев, сотрудник регионального центра ООН по борьбе с терроризмом, мой подчиненный, – доложил де ла Котесу подоспевший Жак.

Вместе с ним подошел лысоватый, среднего возраста и неброской внешности мужчина.

– Мы с вами, кажется, уже встречались, сеньор… – наморщил лоб де ла Котес, вспоминая, как зовут Жака.

– Дюран, – напомнил он свою фамилию. – Нас представили друг другу на приеме у президента.

– Да-да, сеньор Дюран, – небрежно кивнул де ла Котес. – Надеюсь, мы с вами еще увидимся.

– Сеньор Дюран непосредственно участвовал в разработке и осуществлении операции по спасению вашей дочери, – вмешался в разговор лысоватый.

– Благодарю вас, сеньор Дюран, и лично вас, господин министр, – еще раз кивнул де ла Котес. – Однако мне не хочется здесь задерживаться. Мы с Софией улетаем. Мой самолет ждет нас на аэродроме в Бразилиа. Сеньор Дюран и вы, дорогой спаситель, не желаете лететь с нами в Парагвай? Вы, кажется, туда направлялись.

– Сеньор Век-ле-мишев, – по слогам произнес фамилию Вадима лысоватый, – задержится. Нам необходимо уточнить с ним кое-какие детали произошедшего. Очень хотелось, чтобы и сеньора де ла Котес…

Веклемишев после того, как де ла Котес назвал лысоватого министром, понял, откуда ему знаком этот голос. Он слышал его в телефонной трубке в Пренсо-Балу. Министр внутренних дел лично сопровождал бизнесмена к месту освобождения его дочери.

– Пришлите вопросы в письменном виде, господин министр, она на них ответит, – холодно отрезал де ла Котес. – Всего хорошего, сеньоры, до встречи в Асунсьоне!

Суров, однако, был парагвайский олигарх. София ничего не сказала, а лишь помахала рукой и послала Вадиму воздушный поцелуй. Дюран, министр и Веклемишев проводили взглядом удаляющихся отца и дочь. Они залезли в остекленную кабину вертолета, лопасти которого уже били воздух. Винтокрылая машинка аккуратно оторвалась от земли, на секунду зависла в воздухе и быстро удалилась в сторону недалекого городка.

Удивительно, но багаж Веклемишева, оставшийся на «Боинге», нашелся. К исходу третьих суток Вадиму в гостиницу привезли его дорожную сумку. Ничего не пропало, однако вещи были основательно перерыты. Удивляться этому не стоило. Силы безопасности Бразилии ретиво взялись за расследование дела об угоне самолета. К ним присоединились также представители родственных структур из Парагвая ввиду того, что «Боинг-747» принадлежал парагвайской авиакомпании, и еще сотрудники спецслужб Великобритании в связи с тем, что лайнер вылетал из Хитроу и террористы поднялись на борт самолета именно там. Из всех пассажиров и членов экипажа лишь София благодаря воле и положению отца не попала в изматывающую канитель бесед и проверок, длившихся почти три дня.

Естественно, больше всех досталось Веклемишеву. Его память перерыли куда тщательнее содержимого дорожной сумки. Правда, относились к «сеньору полковнику» уважительно, и Вадим сам понимал, что каждая мелочь, которую он вспомнит, может сыграть важную роль в расследовании дела. Восстановление того, что происходило на борту лайнера и уже на земле – поминутно, с уточнением каждого слова и жеста, вымотало его до крайности. Но Вадим, как профессионал, выкладывался до конца, выжимая себя досуха, хотя и на натренированную на подобные испытания память жаловаться было грех.

Главное, по воспоминаниям Веклемишева были выполнены компьютерные портреты террористов. Только он знал имена действующих лиц и мог дать относительно точные характеристики каждого из угонщиков «Боинга», основанные на их поведении. Для этого и нужны были слова, жесты, движения террористов, которые Вадим вытягивал из недр памяти, вновь и вновь проигрывая в уме случившееся.

Веклемишев помнил, как сумели вычислить в начале девяностых международного киллера, работавшего под псевдонимом Ульмас. На его счету было более трех десятков убийств по всему миру. И это были убийства, получившие широкую общественную огласку. О многих заказах просто не ведали, ибо они проходили как бытовые. Российские и немецкие спецслужбы со временем сумели докопаться, что Ульмас был уроженцем ГДР, подающим надежды биатлонистом, которого в юном возрасте завербовали в Штази. Там он получил псевдоним Бонни. Также установили, что снайперскую квалификацию будущий киллер повышал в середине восьмидесятых годов в Советском Союзе в спецшколе под Калинином. Имелась даже его фотография тех лет, что являлось слабым утешением, так как было известно, что Ульмас перенес как минимум две операции по изменению внешности.

С развалом ГДР, когда началась активная «охота на ведьм», в кои записали руководителей СЕПГ всех рангов и мастей и особенно штатных и нештатных сотрудников Штази, Бонни исчез, чтобы появиться через несколько лет в образе Ульмаса, неуловимого фантома, несущего смерть. Но обо всем этом узнали позже, идентифицировав Ульмаса как Бонни по одному лишь жесту, характерному для этого человека. Он часто тер пальцами висок.