Могущество и честь - Ярослав Коваль

— А как же дышать?

— Говорю — без фанатизма. Но вообще на эту тему можно особо не волноваться. Снег тает от тепла, в частности от дыхания, и протачивает лунки. Будет чем дышать, если тебя, конечно, не метровым слоем замело. И то…

— А зачем вообще снегом закидываться? Ведь он, говорят, холодный.

— Сложно объяснить. Можно начать с того, что снег может оказаться с температурой около минус трёх или минус пяти. А вокруг будет, скажем, пронизывающий вечер и минус двадцать. Или минус сорок… Здесь-то, конечно, мы вряд ли с подобной температурой столкнёмся. Но она случается. И вот тогда в снегу будет вполне реально погреться. К тому же снег почти как мех способен хранить в себе тепло, если имеется подпитывающий его источник. Например, человеческое тело. И в снеговой ямке можно будет спать без последствий для конечностей. Только нужно обязательно изолировать себя от снега, потому что он тает, и для этого как раз нужна непромокаемая ткань.

— Очень хитро. Что только ни узнаешь о северянах… Командир подобным образом ночевал?

— Почти так. Жить захочешь — ещё не так раскорячишься. Опыт у меня есть. Предлагаю просто поверить на слово.

Холод подступал к нам постепенно, больше беспокоил ветер — на высоте он разгулялся со вполне приличной силой. Уже на исходе первого дня я ощутил себя по-настоящему комфортно. Позабытая пронизывающая дрожь от холодка, которую возрождал для меня только, помнится, демонический мир, вернула телу ощущения родины. Ведь я всё-таки северянин. В будущем, когда смогу позволить себе длительный досуг, буду проводить его в горах. Ностальгировать. В снежки играть с женой. Если она, конечно, согласится мёрзнуть.

А последнее вызывало большое сомнение. К тому моменту, когда передовые отряды во главе со мной добрались до нижней границы снегов, всё, что солдаты с такими матерными лицами вьючили на заплечные мешки в долине, уже оказалось на них надето. Разве только кроме войлочных чуней. Я видел их растерянные взгляды, обращённые на меня, и отчасти понимал, чего они сейчас с такой надеждой ждут. Едва ли чудесного рецепта, позволяющего ощутить себя на высокогорье так же комфортно, как и внизу (хоть от этого никто из них бы не отказался). Но хотя бы объяснение — почему оно всё вот так? Как вообще в таких условиях можно жить? А воевать?

И чем тут можно подбодрить? Рассказать про сорок первый и бои под Москвой? Или про сорок второй и Ржевско-Вяземскую операцию? Так ведь не поймут…

— Передай солдатам, чтоб никто не останавливался и не садился, не ложился отдыхать вне привалов, без соблюдения всех предосторожностей. А то усталость вдобавок к непривычному холоду — замёрзнешь и не заметишь.

— Понял, — отозвался Аканш. Он успел замотать голову и лицо суконным воротником плаща, хотя на мой вкус ветер был хоть и холодный, но уж не настолько.

Кстати, глядя на него, многие бойцы поступили так же. Особенно усердствовали те, что посмуглее — видимо, из самых южных районов Империи. Для них здешний холод — удар по воображению.

— Разведчиков ко мне! Аканш!

— Слышу, командир. Сейчас будут.

— Значит, так, — заявил я собравшимся ребятам из разведывательной полусотни. — Вот это — лыжи. Их надо надевать на ноги. Вот так. Всем понятно, как присобачивать эти штуки к ногам? Замечательно. Зачем они нужны — объясняю. Вот снег, — я решительно воткнул обе нижние конечности, обутые в сапоги, в первый скудный снежный пласт, попавшийся нам по дороге. Да, сапоги у них для такого путешествия никуда не годные. Такова уж выделка кожи, подошвы тоненькие — в жару это даёт возможность ноге дышать. Но на снегу в таких — просто мука. Валенки бы… — Его тут мало, однако видно, что нога проваливается. Там, где снега будет больше, станет проваливаться сильнее. А если надеть вот эти штуки, проваливаться не будешь. Да, сейчас разница едва заметна, но когда снега по пояс, становится очевидна. Кто хочет проверить, не ошибаюсь ли я, скоро сможет это сделать на высокогорье. Но приготовьтесь выковыривать снег из штанов. Те, кому неохота заниматься подобным неприятным делом, смотрите сюда. Буду вас учить наматывать обмотки по старославянски, — напрягая голос, я провёл краткий мастер-класс. — Когда снега станут настоящими, по пояс или по макушку, не забудьте продемонстрировать свой новый навык товарищам. Им — тем, кому не хватило лыж — он пригодится без вариантов. Теперь о том, как на этих штуках следует ходить, — натянув лыжи, я выбрался туда, где снежок был поглубже, и сделал полкруга. — Всё понятно? Не стесняемся, задаём вопросы.

— Командир, а что — дальше снега будет по пояс или по макушку?

— Весьма вероятно.

— А почему?

— Такова уж природа этого явления. Ещё вопросы? Нет вопросов? Странно… Ну, смотрите.

Я сильно сомневался, что разведчики справятся с новым непривычным предметом, однако, навалявшись в утолщившемся снежном покрове, они постигли искусство ходьбы на лыжах, пусть на уровне едва обучившихся ковылять детей, но лучше, чем никак. К их счастью, лыжи были отделаны лисьим мехом ворсом назад — к таким лыжам не требовалось палок, мех сам останавливал ногу, сделавшую обратное движение. Почти все ребята ковыляли по снегу с грацией запредельно ожиревших пингвинов, но ковыляли же! Один я гордо скользил между ними горьковским буревестником.

Идея о том, что именно мне придётся заняться разведкой, хотя бы временно, была с негодованием отвергнута Аканшем, так что своим превосходством мне оставалось только хвастаться — другого толка с него не было. Но и позиция моего зама тоже понятна — вполне имперский взгляд на мир.

День не мог, конечно, длиться бесконечно. Ночь подступила раньше, чем хотелось бы, но, с другой стороны, намного позже, чем жаждали измотанные подъёмом солдаты. Лишь только половина их имела возможность сразу же, закинув в себя приготовленную на скорую руку еду, завалиться в палатки спать. Даже печки были не нужны — меха и войлоки, да теснота обеспечили им нужное тепло. Развернув карту, я с помощью Аканша и Ревалиша, командира-тысячника, сумел отметить на ней пройденный путь. Как-то маловато, если учесть, что дальше будет труднее. Но что же сделаешь… Бойцам нужен отдых.

— Командиру надо будет освободить место в одной из палаток, — с озабоченным видом произнёс мой первый зам.

— Ни к чему.

— Командиру обязательно нужно отдохнуть!

— Конечно. Но я северянин. Я привычный. Я смогу поспать и так, без всяких палаток. Смени меня.

Я взял в пальцы миску с едой. Название ей трудно было подобрать — нечто среднее между супом и кашей. Просто повара покидали в котлы давленое зерно и толчёное вяленое мясо (нечто вроде пеммикана) — и вот, есть возможность утолить голод, согреться слегка. Дров было мало, так что быстрота приготовления значила очень много. Еду я не столько ел, сколько просто пил из миски — и быстрее, и проще.

Добрав остатки мясных волокон, вернул посудину заму и, завернувшись в меховой спальный мешок, под изумлёнными взглядами подчинённых улёгся прямо на землю, в снег, и уткнулся носом в воротник. Этот спальный мешок мне сшили за неделю по специальному заказу, из самого лёгкого и самого пушистого меха, отделав его снаружи всё той же непромокаемой тканью, которая в Империи успешно заменяла полиэтилен. В таком мешке можно было без проблем спать хоть и на снегу, а я к тому же имел подобный опыт и нисколько не боялся.