Древо скорбных рук - Рут Ренделл

Бар был похож на музей всего, что могла предоставить природа, история и культура, чтобы удовлетворить вкус тех, у кого шуршат купюры в бумажнике.

Там были и экзотические растения, и копии картин маринистов, изображающие жестокие штормы, и фотографии египетских саркофагов, и копии обломков колонн древнегреческих храмов. В общем, здесь было на что посмотреть, плюс еще на отлично сложенных девочек, здорово натренированных. Алкмини — черноволосая, с округлыми формами, обслужила его молча, поставив перед Барри принесенные из бара напитки. Он задним умом догадался, что здесь знают, кто он такой, и сразу стушевался, внезапно оробев. Костас, заметив его за столиком, удивленно вскинул густые черные брови, а Алкмини тихо спросила:

— Ты что, забыл, что сегодня среда, Барри?

Он промолчал, что-то происходило с его здоровым, молодым сердцем. Ему стало жарко, и пот выступил на лице. Барри понял, на что намекала Алкмини. Он неправильно выбрал и место, и время. По субботам Кэрол действительно стояла за стойкой бара, но среда была предназначена для другой работы.

— Как-то вылетело из головы, — пробормотал он, словно извиняясь.

Ему было все равно, узнали ли в баре, кто он, пока не услышал за спиной шепот Алкмини, обращенный к какому-то посетителю:

— Это бойфренд Кэрол Стратфорд… тот самый…

Если Кэрол ничего не сообщила ему, значит, на среду у нее были определенные планы, и она не хотела, чтобы Барри их знал. Он выпил заказанный джин и пиво, в мозгах прояснилось. Конечно, он мог догадаться, куда направилась Кэрол, наведя на себя лоск.

Он сел на первый же автобус на остановке, даже не поинтересовавшись маршрутом, только бы тот увез его подальше от Уинтерсайд-Даун. Любопытная идея возникла в его мозгу, правда, сразу же им отвергнутая. Кэрол слишком любит его и поэтому скрывает, что вынуждена совокупляться с другими мужчинами. Она старается не унизить его достоинство.

Барри захотел вспомнить, как она оделась сегодняшним вечером. Даже если б он вспомнил, все равно это ничего не значило. В чем она отправилась к Теренсу Ванду? Почему это должно его занимать? Он бы узнал ее издали в любом наряде, но все-таки интересно. Барри любил и ее платья, и другие ее вещи, как любил и ее саму. Даже украденные ею в магазинах тряпки — ведь она воровала не из корысти, а ради забавы и тренировки ловкости рук, — вызывали в нем не осуждение, а восхищение.

Он вышел из автобуса на Камден-Таун и спустился в подземку в Хэмпстеде. Когда Барри продолжил свой путь по Хейс-стрит, начал падать легкий снежок с мрачного, свинцово-темного неба.

Хэмпстед был иным миром, огражденным богатыми людьми от мира бедных. Только еще не были воздвигнуты крепостные стены. Барри остановился в той самой арке, откуда наблюдал за Теренсом Вандом и видел его мелькнувший за шторами силуэт. Даже городские фонари здесь были другие, и дома освещались не тем противным цветом хаки, который господствовал в Уинтерсайд-Даун.

Дом Теренса был погружен во тьму. Конечно, они развлекаются где-нибудь — слишком ранний час для любовных утех, но, вероятно, скоро вернутся. Как он поступит, если увидит их? Помешает ли им войти? Или ворвется в дом, когда они уже будут в постели? Он не боец, не агрессор, он не сможет схватить Кэрол и увести ее с собой. Куда? До остановки автобуса? У него нет никаких прав. Он ей не муж. Она даже не обещала выйти за него замуж в ближайшее время.

Барри рискнул выйти из арки и пройтись вдоль престижных домов. Гараж дома номер пять был пуст. Дверь приподнята. Они куда-то отправились на машине.

Он прошелся по Хэмпстеду, заказал в дорогом баре «Король Богемии» выпивку. Там было тепло и полно публики. Кэрол, по идее, в половине двенадцатого должна быть дома, даже если она и соврала, что сегодня занята в баре. Сейчас было только десять. Ждать оставалось полтора часа. Он понял, как глупо проводит время. Холод сковал его, несмотря на то, что в баре было жарко. Лучше было бы остаться за стойкой, но Барри решил идти обратно на Спринг-клоуз пешком и согреваться на ходу.

Появление полицейской машины положило конец его вынужденному бодрствованию на наблюдательном посту. Бело-голубой автомобиль с оранжевым огоньком на крыше проскользнул в арку. Барри был пойман светом фар как испуганный заяц на дороге, и прижался к холодной стене. Он подумал, что они явились за ним, чтобы опять задать ему дюжины вопросов, вымотать из него душу и окончательно погубить его репутацию честного работящего парня.

Но молодой полицейский в форме, выйдя из машины, лишь вежливо спросил, что Барри здесь делает, и даже не попросил показать документы. У Барри язык присох к нёбу. Он не знал, что сказать. Он сам не очень понимал, почему оказался на этом месте и что тут делает.

— Просто прогуливаюсь, — наконец нашелся он. — Присматриваюсь к современной архитектуре. Я строитель.

— И частенько вы так проводите время по ночам?

Барри догадался, что кто-то из соседей заметил человека, бесцельно слоняющегося вокруг, взирающего на неосвещенный дом, забеспокоился и сообщил куда следует.

— На вашем месте я бы убрался отсюда поскорее, — посоветовал полисмен. — Уже поздно заниматься изучением архитектуры чужих домов. У вас-то самого есть крыша над головой? Или мы проверим это в полицейском участке?

Он, конечно, не принял Барри за обитателя Хэмпстеда. И поэтому полицейские проследили из машины, как он убрался восвояси, причем он слышал, как они потихоньку ехали за ним до самой станции метро и светили ему в спину фарами, пока общедоступная подземка не поглотила его. Время уже перевалило за половину двенадцатого. Если он не поторопится, то опоздает на последний поезд на линии Пикаддилли с пересадкой на Кингс-Кросс.

Возможно, Кэрол подивится, куда он делся. Но Барри не хотел идти торопливым шагом перед полицейской машиной.

Он успел, наверное, на последний поезд, который шел в нужном ему направлении, но довозил только до Тернпайк-лейн. Оттуда ему пришлось идти к дому пешком. Попутчиками его была одна молодежь — его возраста и помладше — одиночки или небольшие нетрезвые компании. Среди них не было ни одной женщины.

Снег, падающий с неба, становился все гуще. Машины переключили фары на дальний свет, снег засиял, но все равно был отвратительного желтовато-зеленоватого цвета. Молодой негр с транзистором, из которого несся оглушительно громкий рок, обогнал Барри.

Барри свернул на Уинтерсайд-роуд и начал спускаться по тропинке к Китайскому мосту. Он по привычке пересчитал дома, увидел свет в восьмом от угла, но на этот раз сердце его не забилось от радости и он не ускорил шаг.

Барри принялся обдумывать, какие слова сказать Кэрол при встрече. Он не мог так просто все это оставить. Газоны уже успели оттаять от недавнего снежка и выглядели теперь буро-зеленоватыми в освещении уличных фонарей, а на небе держалось мрачное красное зарево от неблизкого Лондона.

Впрочем, фонари стали гаснуть один за другим, что означало наступление полуночи, и вскоре проход к их домам стал темным, как зев пещеры.