Поздравляю со смертью - Маргарита Малинина

«Что ж эта гадалка не предупредила беречь своих детей», — зло подумала я, а сама поинтересовалась:

— Могла она продолжать с ней общаться?

Федор тщательно обследовал глазами мое лицо, а затем принялся ощупывать мой лоб и затылок.

— Что ты делаешь? Я здорова!

— Инесса, ты, наверно, сильно ударилась. Послушай меня, пожалуйста, в сотый раз. Нет никаких порч. Нет никакой магии. Нет ничего мистического. — Он говорил спокойно, основательно, впрочем, как и всегда. У таких людей все всегда по полочкам, в их жизни нет места экстраординарному. А если и есть, то они сами усиленно ничего экстраординарного в нее не пускают. Закрываются от этого, как от назойливых рекламных рассылок и спам-звонков. Просто ставят фильтр.

Мне явно нужен другой человек для общения на эту тему…

— Федор, ты не обижайся, но мне нужно побыть одной. Прилечь, отдохнуть и так далее…

Он взял меня за плечи.

— Инесса, нет времени отдыхать! На тебя покушались, ты хоть понимаешь это? Господи, девушка тронулась умом, — сказал он, адресуясь шкафу. — Нам нужно установить, кто желает тебе смерти! Понимаешь?

— Да господи, — вырвалась я, сморщившись, — отстань! Ты же слышал, что я не знаю, кому я перебежала дорогу! Думаешь, я бы обманывала полицию?

— Звони Наташке своей.

— Что? Зачем?

— Звони, — прозвучало как приказ.

— Заче-ем??? — Он молчал. Нет, он серьезно думает, что я буду делать то, что он скажет, просто потому что я глупая женщина, а он серьезный умный мужик? Да еще и старше меня. — Как ты себе это представляешь? Я звоню, она берет трубку — и что? Я молчу в трубку? Или так и говорю, мол, мне велели тебе позвонить, а вот что сказать, я не знаю, тут никаких команд не поступало!

— Инесса! — вспылил он и поднялся. — Иногда ты невыносима! Ну оставь ты свой феминизм хоть на один день! Ты понимаешь, что на тебя сегодня покушались?! Эксперты нашли что-то на острой скобе, в лаборатории скажут точнее, но я уверен, что это тот же яд! Иначе зачем там вообще скоба на открытке? Зачем ее чем-то мазать? Ну подумай ты хоть раз!

— Ты так говоришь, будто я дебилка какая-то, но я учусь практически на одни пятерки!

— Засунь свои… — Он вздохнул глубоко-глубоко и наконец догадался понизить голос. Слава богу, а то я начала его бояться. Никогда не слышала раньше, чтобы он разговаривал так. — Пятерки по философии не означают, что ты хорошо разбираешься в жизни, тебя там учат только спорить и убалтывать.

— В споре рождается истина, — процитировала я Сократа.

— Не всегда. Говоря «позвони Наташке», я имел в виду, скажи ей, чтобы она приехала сюда, мне нужно с вами обеими поговорить.

Я еще не готова была посвящать новых людей в сегодняшнее событие, но так или иначе говорить ей придется, ее это тоже касается. В итоге я позвонила, попыталась обрисовать в двух словах, что произошло, но с Живцовой это редко удается, и я потратила на разговор почти полчаса. Филиппов ходил возле меня, сидящей на стуле на кухне, кругами, морщился как от зубной боли и злился. Наконец, пообещав, что все прочие подробности она услышит от меня только лично, с глазу на глаз, в моей квартире, я смогла ее заманить. Мы ждали еще час, когда она приедет. Пытались беседовать — толком не получалось. Пытались пообедать — кусок в горло не лез.

Наконец-то появилась подруга. С порога полезла меня обнимать.

— Инька, боже мой! Как я рада, что ты жива!

Мы обе прослезились, так как, не могу поклясться за других, а вот я реально была рада этому и сдержать эмоции, требующие выхода прямо сейчас через оболочку моих глаз, уже не могла.

Но охать и ахать и дальше Федор нам не дал: привел на кухню из прихожей, усадил каждую на стул и, как какой-то средневековый инквизитор, начал пытать вопросами. Но все было впустую. Мы и на самом деле не знали, кому мы все четверо понадобились.

— Трое, — напомнил Филиппов строгим тоном экзаменатора. — Пока только трое из вас получили смертельные открытки.

— Но у меня же в декабре… — смущенно ответила Наташка, просвещая его.

— Да, это удобно.

— Удобно? — вскочила она. — Федор Алексеевич, как вы можете?

— Сядь.

— Нет, не сяду! Мне хватило ментов еще в среду с их дурацкими бестолковыми вопросами. «А откуда вы узнали, что он появится здесь в это время?» — передразнила она. — Черт, вам люди на блюдечке предоставили преступника! А теперь еще и вы! Я не потерплю! Мою подругу убили, как выяснилось! А на другую покушались!

— Подругу… — побагровел Федор и приблизился к ней вплотную, будто угрожая. — А у меня дочерей убили, тебе как?! Двух милых дочек, которых я воспитывал с младенчества, взращивал, надеялся, что они будут счастливы! Видел каждый день их лица! Когда улыбающиеся — я радовался сам! Когда печальные или раздраженные — я переживал тоже! А теперь я ни хрена не вижу, понимаешь? Я вижу их могилы! И я выясню, кто это с ними сделал! И ни ты, ни кто другой не встанут у меня на пути!

Я решила, что пора вмешаться в их конфликт.

— Федор…

— Сядь, Инесса!

— Нет, не сяду! Я все понимаю, но… ты перегибаешь палку. Наташка ни при чем!

— Нет, ты не понимаешь. Ты не поймешь, пока у тебя своих детей не будет.

Сказав это, он развернулся и вышел из квартиры, хлопнув напоследок дверью — такое было впервые. Мы с подругой переглянулись.

— Шиза, — протянула она.

— Не будь такой. Постарайся его понять.

— А что понимать? Он решил поиграть в следователя. Но если бы я знала, кто все это делает, неужели сама бы к ментам не побежала? Мне же самой выгодно, чтобы его поймали!

Мы немного помолчали. Когда я полезла в холодильник, чтобы проверить, есть ли у меня что-то для гостьи, она спросила:

— С тобой остаться?

— Я выпила успокоительное, которое мне прописали еще после первой панической атаки. Так что, возможно, мне понадобится помощь. Вдруг я поставлю чайник на плиту и вырублюсь?

— Поняла. Сегодня ночую у тебя. Только нужно сделать один звоночек, окей? — И она побежала в комнату с телефоном. Что за тайны мадридского двора? Только и слышу от ее последнее время: «у меня дела», «срочные дела», «дела…». А что за дела, не рассказывает. Если бы было связано с работой, то она бы не рискнула пить коньяк перед этим. Но я слишком опустошена морально и физически, чтобы проявлять свое любопытство вербально. Захочет