Кровь на клинке - Ерофей Трофимов

не очень тяжел, – кивнул Шатун и, сняв папаху, перекрестился.

Не ожидавший такого жеста горец повесил повод на луку седла и, прошептав короткую молитву, огладил ладонями лицо и бороду.

– Ты хорошо знаешь наши обычаи. Откуда? – спросил он, снова берясь за повод своего коня.

– Я всегда помню, что и правоверные, и православные, и иудеи, всегда были людьми книги. Да, каждый из людей этих религий верит по-своему, но они все верят в единого Бога. А имен у него много. Так что я готов выйти на ладонь Аллаха и вверить свою жизнь его власти.

– Про тебя говорили правду, Лютый, – уважительно качнул головой старик и, повернувшись к воину, добавил: – Это Ахмат. Его называют десницей Аллаха. Ты будешь драться с ним.

– Кто ты, Ахмат? К какому народу принадлежишь? Черкес, лезгин, нохчи или аварец? Или, может, ты из даргинцев или лакцев? – повернувшись к воину, спросил Шатун.

– Я лезгин, – удивленно качнув головой, ответил горец. – Где и когда будет бой?

– Сегодня. Вон там, перед заставой. Пусть все видят, что бой был честным, и никто не скажет, что кто-то кого-то обманул, – решительно ответил Руслан, уже успевший просчитать все возможные варианты.

– Там солдаты, – угрюмо отозвался начавший переговоры старик.

– Они останутся на своем месте. Как и казаки. Это только наш бой, – твердо ответил Шатун, чувствуя какое-то странное, злое веселье.

Развернувшись, он решительно зашагал к заставе, где перед въездом в город была широкая, плотно утрамбованная копытами, колесами и ногами площадь.

– Мишка, бери коня и галопом домой. Шашку мою привези, – скомандовал Шатун, повернувшись к денщику.

– Княже, неужто ты и вправду с ним биться станешь? – подскочив с другого боку, жарко зашептал один из казаков сопровождения.

– Обязательно буду, – решительно кивнул парень.

– Да господь с тобой. Зачем так рисковать-то? Давай мы их всех из револьверов стрельнем, и вся недолга. Это ж непримиримые.

– Не вздумай, – глухо рыкнул Руслан. – После все казачество позору не оберется. Они сюда на честный бой пришли, а значит, и нам нельзя чести уронить. Не могу я допустить, чтобы горцы в вопросах чести лучше нас оказались. Никак не могу. Так что стойте в стороне и смотрите. В бой вступать, только ежели кто из них чего худое задумает. Понял?

– Понял, княже, – мрачно вздохнул казак.

– Тогда и остальным то же самое передай, – добавил Шатун и, не останавливаясь, направился прямо к дежурившему на заставе прапорщику.

Быстро объяснив ему щекотливость ситуации, Руслан убедил офицера, что его вмешательство только все испортит, и, вернувшись к пятачку, который казаки по его команде принялись освобождать, спросил у подъехавших горцев:

– Это место вам подходит?

– Это хорошее место, – медленно оглядевшись, спокойно кивнул старик. – Тут все будут видеть, что все в этом мире случается по воле Всевышнего.

Кивнув, Руслан развернулся и, подозвав двух казаков, принялся объяснять, что им надо сделать. Под его наставления бойцы растянули на вытянутых руках нагайку и, уперев концы шашек в землю, принялись очерчивать круг.

Убедившись, что все сделано на совесть и линию отлично видно, Руслан жестом отправил бойцов к сослуживцам и, повернувшись к непримиримым, громко предложил:

– Если все сделано правильно, пусть почтенный хаджи освятит этот круг.

– Ты и вправду хорошо знаешь наши обычаи, – растерянно протянул старик и, повернувшись к горцу с повязкой, почтительно кивнул.

В том, что старик почтительно обращается к человеку значительно младше себя, не было ничего удивительного. В этих местах человек, совершивший паломничество, или хадж в Мекку, считался почти святым. По сути, это и вправду было сродни подвигу. Потому что отправившийся в хадж паломник должен был проделать весь путь пешком, имея при себе только то, что может унести на себе.

А если вспомнить, что путь его пролегает через не самые спокойные места, а самое главное, через пустыню, то назвать это подвигом можно на вполне законных основаниях. На такой поход у человека порой уходило по нескольку лет. Спрыгнув с коня, хаджи развернул посреди круга молельный коврик и, омыв при помощи Ахмата руки и ноги, опустившись на колени, принялся молиться.

– Держи, княже, – словно из-под земли вынырнул запыхавшийся Мишка, протягивая Руслану шашку, выкованную Митричем специально под парня.

В кавалерийской рубке Шатун все еще чувствовал себя новичком, а вот на земле, при возможности двигаться так, как ему надо, вполне уже мог поспорить с опытными рубаками своего десятка. Так что в исходе схватки он был почти уверен. К тому же разница в росте и длине рук тоже имела серьезное значение. А самое главное, его уверенность, что все будет хорошо. Откуда она взялась, парень и себе самому ответить не мог, но что-то вело его в этом деле.

Хаджи закончил молитву и, свернув коврик, не спеша вышел из круга. Не обуваясь, он обошел круг и, оглядев обоих поединщиков, громко произнес:

– Да пребудет с вами воля Аллаха!

Следуя примеру своего противника, Руслан принялся снимать с себя одежду. Сражаться им предстояло голыми по пояс. Отдав Мишке черкеску, рубашку и папаху, Шатун вытянул из ножен шашку и, повернувшись к мрачно замершим казакам, усмехнулся, едва заметно подмигивая:

– Бог не выдаст, свинья не съест, браты. Рано вы меня хороните.

Опустив клинок шашки на плечо, он не спеша вошел в круг и, переложив оружие в левую руку, широко перекрестился. Шагнувший в круг следом за ним горец сжимал в руке турецкую саблю клыч. Сильнее изогнутую, с острым концом клинка, но более легкую по сравнению с шашкой Руслана.

– Для меня честь скрестить с тобой саблю, Лютый, – неожиданно произнес горец. – Ты настоящий джигит. И пусть смилуется над тобой Аллах.

– Благодарю тебя, Ахмат. Пусть и над тобой будет его милость, – кивнул Руслан в ответ, начиная раскручивать в руке шашку.

* * *

Он был быстрым. Очень быстрым. Руслан пару раз ловил себя на том, что его шашка едва успевает отбить удар противника, но все-таки смесь из навыков, полученных от прежних учителей, и того, что он успел получить уже тут, оказалась эффективнее. Понимая, что дуэлей у него будет не много, а жизнь зависит от умения рубиться в схватке, Шатун сосредоточил все свое внимание на приемах, способных принести быструю победу. Отбив, уход, ответный удар. Как-то так.

Обоих поединщиков уже украшали по нескольку длинных порезов, но скорость их движений так и не снизилась. Убедившись, что разнообразить свою тактику количеством приемов Ахмат не собирается, Руслан постепенно начал наращивать силу ударов. Благо длинные руки давали более высокую угловую скорость. Так что боковые удары заставляли более легкого горца отшатываться и поспешно уходить в