Беседы палача и сильги - Руслан Алексеевич Михайлов

Тут как и сейчас проходила граница. Тут раньше кончались земли королевства и начинались владения горских племен, что никогда и никому прежде не подчинялись — и впредь не собирались. Явившиеся варвары залили это место кровью невинных… они не оставили камня на камне, превратив стесанную вершину в место казни. Тут всюду высились сосны с обрубленными верхушками и с приколоченными к стволам еще живыми людьми. А у подножия деревьев медленно тлели подожженные сырые ветви, окутывая все едким дымом…

Варвары прозвали это место Скруэнде Рукхайсом.

Кричащая коптильня…

Так прибывшие из далекой южной Ниоссии передали здешним гордецам послание разъяренного короля — берегитесь!

С тех пор много крови и воды утекло.

Вместе с воцарившимся здесь миром и пробившимся сюда королевством возродилось и селение, что благодаря своему положению быстро превратилось в крепкий город. Вот только строения тут ныне совсем другие. Да и жители удивляют пестротой своих одеяний и разноликостью. Но воздух напоен запахом горных трав и наполнен блеянием бродящих по придорожным лугам овец. А вон и сытые большие коровы, что удивляют своей статью и размерами…

Я и раньше собирался сюда заглянуть — в Элибур пришло коротенькое письмецо от главы здешней стражи. Но я не намеревался заглядывать сюда так рано — потому как знал, что до наступления зимы сюда прибудут с товарами жители отдаленных горных селений и заодно доставят сюда осужденных. Зимой им в Сноувэрг не пробиться. Да и в долину спуститься не удастся — снега заметут все тропы и дороги. Вот как раз с первым снегом я и собирался наведаться в этот город, чтобы за один день решить судьбы всех собранных в одном месте приговоренных.

Что ж…

Насколько я знаю из письма, пока что меня здесь ждет лишь один приговоренный к пыткам и казни.

Не люблю я городские ворота…

Вечно их держат едва-едва приоткрытыми и в эту узкую щель с великой неспешностью и даже неохотой пропускают ручеек приезжих, принимая въездную плату и препираясь с ними по надобности и без. Как я помню плата невелика — медяк с каждого взрослого, дети даром. Все собранные деньги пойдут на ремонт защитной стены, ворот и, что самое главное — дорог и мостов. Дело нужное. Особенно в столь пресеченной местности. В Элибуре губернатор изредка устраивает подобное и ворчащий народ достаточно охотно расстается с медяками — всем нравятся хорошие дорогие и надежные мосты.

Вернуть бы шерстяной плащ на плечи, поглубже натянуть капюшон и въехать потихоньку…

Но нельзя.

Никак нельзя.

Здесь в предгорьях особо чтят традиции — и чем выше, тем сильнее.

Палача здесь ждут ранним утром. Явиться он должен открыто, а следом ему надлежит отправиться в ближайший к тюрьме трактир, где ему подадут достаточно сытный завтрак, но не нальют ни капли хмельного — правосудие должна вершить твердая рука и трезвый ум. А вот после пыток и казней палача уже ждет бутылка лучшего красного сладкого вина и распить ее необходимо на месте, не забыв несколько капель вылить на пол. А следом… следом будь добры пожаловать на выход — в городе оставаться не надо. Не место палачу там, где пронзительно голосят осиротевшие дети, безутешные матеря и жены или мужья казненных…

Своим появлением поздним вечером я нарушил немало обычаев. Но ночевать за городскими стенами не собирался. Заставив многих расступиться, я подвел лошадь к воротам и стоящий ко мне спиной плотный невысокий страж, услышав топот копыт, не поворачиваясь, сердито рявкнул:

— Обожди!

— Нет — ровно ответил я.

— А?! — уже с сердитостью в голосе тот неспешно обернулся и… замер, прилипнув взглядом к красной отметине пятипалой ладони у меня на груди — Ох…

Кивнув ему, я мягко ткнул лошадь ногой, и мы беспрепятственно въехали в Сноувэрг, провожаемые тревожным перешептыванием остальных путников.

Платить мы не стали — палачи, сильги, сестры Лоссы, шуты, циркачи и барды не платят за въезд…

Глава 4

В городе все стало хуже.

Взгляды, взгляды, отовсюду пристальные взгляды… В долинном городе вроде Буллерейла меня такое навязчивое внимание не удивило бы. Но здесь? В Сноувэрге, где две трети населения горцы или столь же кипуче гордые полукровки?

В моем ежегодном предосеннем путешествии я не зря оставлял протяженные предгорья Трорна напоследок, хотя любой опытный путник тут же скажет, что это великая ошибка — ближе к осени тут особо часты дожди, а бывают и снегопады. Спуски и восхождения опасны, ночевать холодно, встречных людей мало… Сюда надо ехать в середине лета. Но уж точно не в зябкие осенние дни. Я же, невзирая на свой опыт, поступал ровно наоборот — и все из-за здешнего люда. Внешне суровые, порой даже надменные, молчаливые, они умели вести себя достойно. Умели сдерживать свой интерес, умели отвернуться и не быть навязчивыми. В горских селениях я чувствовал себя почти обычным человеком — не хуже и не лучше других. И для палача это великая передышка… особенно после тяжкого путешествия по долинным эшафотам…

Однако сегодня меня этим ценным даром невнимания обделили. Столько взглядов… и ведь смотрят не на нас, а на меня. Обычно Анутта, сама того не желая, умудрялась перетянуть на себя куда больше внимания — помимо того, что она загадочная сильга, она еще и красивая девушка в мужских штанах, что прекрасно подчеркивают стройность и длину ее ног. Но сейчас, едя бок о бок рядом со мной по широким окраинным улицам, она словно стала невидимкой. Все глядели только на меня…

— Ты заметил, Рург? — тихо спросила она.

— Трудно не заметить — усмехнулся я — Еще немного и я буду весь в дырках от их взоров…

— Смотрят тяжело… даже мрачно…

— Да.

— Ты уже бывал здесь прежде?

— И не раз — кивнул я — В Сноувэрг свозят приговоренных со всех окрестностей. Обычное дело. Это позволяет мне не углубляться дальше в горы — чему я только рад. И нет, госпожа Анутта… упреждая твой вопрос, отвечу сразу — я не натворил здесь ничего плохого в последний свой визит.

— Ты ведь палач…

— И никого не казнил — припомнил я прошлый год — Лишь немного пыток…

— Немного пыток — повторила девушка и саркастически закатила глаза — Какая мелочь…

— Никто не осиротел — заметил я — Мной были взяты лишь кровь, плоть и несколько костей, но не жизнь.

— Что ж… трудно поспорить… Но раз дело не в твоем прошлом визите, то…

— То дело в нынешнем — кивнул я, скользя взором по ничего не выражающим