Невеста воина, или Месть по расписанию - Елена Звездная

«Киран, не смотри ей в глаза! — Тень возникла передо мной. — И помни — приняв дар жизни Нрого, ты будешь неприкосновенна! Даже для отца!»

Это все, что я хотела знать.

* * *

Воины деликатно намекнули, что пора сворачивать, я свернула в правый проход и вышла в тот самый коридор, по которому в прошлый раз спускалась к трапезе. Это у них экзекуции проходят в месте, где как бы едят? Неплохо.

И тут я вспомнила правильный первый пункт: «Лучший бой тот, которого не было! Избегайте конфликтов».

На мгновение подумалось, что преподы плохому не учили. В связи с этим решено было не нападать первой и таки начать с феромонов. Зато теперь, имея весь арсенал морального подавления противника, я хоть чувствовать себя буду уверенно.

— Вам следует трижды кланяться, подходя к эй-тне-хассаш, а после опуститься на колени и ждать разрешения подняться, — сообщил один из воинов.

Я даже сказать ничего не успела, как Икасик среагировал — рыкнул так, что больше мне советов не давали.

На подступе к дверям я набросила ткань на голову, зафиксировала конец и закрепила шпилькой. Теперь в поле зрения оставались только мои глаза и лоб, ну, и ноги от колен и ниже. Так что были видны бежевые брюки и черные кроссовки. Знаю, что не слишком в тему, но если мне придется драться, хоть это и нежелательно, то уж лучше так. И вот в этом наряде я вся была… беломотанка, вот. Зато весело.

Дверь открылась при моем приближении — думала, механизм, но нет — две эйтны. Обе черномотанки казались бесстрастными, глаза у обеих были черные и какие-то пустые, но, проходя мимо, я услышала от той, что была слева, тихое:

— Пантеренок…

Остановилась, поглаживая Икаса, словно как бы успокаивая зверя, и тогда разобрала остальное:

— Эйтна-хассаш заподозрила неладное, девочка. Твой побег отец не афишировал, искали тебя, но тайно, Нрого так же поступил, да во дворце у эйтны-хассаш свои глаза и уши. И сопоставила твой побег эйтна да встречу… сама ведаешь какую.

Эта эйтна замолчала, зато тут же другая вступила:

— Не допустит она твоего союза с Нрого, погубить раньше попытается. Об том ни отец твой, ни хассар Шаега не ведают.

Все, кто-то сейчас пострадает, и это буду не я!

— Спусти зверя и беги из дворца, — прошептала эйтна, которая справа, и я так поняла, что бабушка. — Мы найдем, скроем. Беги, Кира, сейчас беги.

Иристан, как и всегда, продолжал радовать. Короче, как я поняла, эйтне-хассаш я нужна как эйтна и она не особо за мой брак с Нрого, но почему-то идти против папандра напрямую не хочет. А меня как эйтну хочет…

— А не жирно ли ей будет? — возмущенно сказала я и… направилась вниз по ступеням.

При моем появлении в поле зрения присутствующих в зале стало тихо. Ну, это меня никогда не смущало, посему медленно, неторопливо и даже величественно спускаюсь по ступеням, одновременно оглядывая народ. Итак, кресло, высокое, черное, в нем сидит золотопоясная ведьма… то есть эйтна. По бокам от нее две на удивление высокие эйтны, с красными поясами… хм. Папандр и Нрого стоят в отдалении шагов на пять, оба опустив головы, остальные воины на расстоянии от эйтны шагов в двадцать. Воинов тут человек пятьдесят отца и тридцать Нрого, стоят как гости на свадьбе, то есть слева от Нрого воины МакДрагар, справа толпятся папандри-ковы МакВаррас. Ближе всех к эйтне из папандрова войска Араван, тот в отличие от остальных сейчас не стоит с понуренной головой, а встревоженно на меня смотрит… Ну да, он в курсе, что у меня еще двадцать девять минут ничем не заполненного времени. Это ничего, Ар, скучать нам не придется.

И я спустилась с лестницы. Глубоко вдохнула, выдохнула. Короче, сейчас будет представление в духе Киры и Мики, жаль, без озвучки комментатора, но ничего, и так сойдет.

— Икас, стоять на месте, — скомандовала я.

А затем, протянув руки в молитвенном жесте утопающего, я взвыла:

— Эйтна-хассаш, спасите меня!

В зале стало еще тише. Хотя казалось, куда уж тише. Две женщины в белом, которые, похоже, заходили ко мне, даже со своих кресел у стены подскочили. Иначе я бы их, наверное, и не приметила, далеко от эйтны сидели. Папандр скривился, Нрого неожиданно улыбнулся, у Аравана брови поползли вверх. В общем, я заполучила внимание публики, более того, публика была заинтригована, следовательно, переходим непосредственно к действу:

— Эйтна-а-а! — заревела я и рванула к гадюке.

— Дитя? — Эйтна-хассаш тоже поднялась, несколько удивленная моим поведением.

Но что она — лицо папандра я никогда не забуду!

Преодолев стометровку секунд за десять, я упала на колени, обняла черномотанку за ноги и как завою:

— Помогитеээээ, меня все убииииить хотяааат!

В зале зашумели. Растерявшаяся гадюка неловко попыталась меня отодвинуть, но какое там — я вцепилась, как клещ с Каны, а там такие экземпляры водятся, что оторвать можно лишь с куском мяса, и никак иначе. В общем, держалась я крепко, а вопила громко.

— Эйтна-хассаш, спасите! Вы единственная справедливость на Иристане! Вы свет надежды всех верующих! — Про верующих не ведаю, зато красиво звучит. Ну, а теперь лесть водопадами: — Вы самая праведная власть на планете… Помогитяааааа, убивають!!!

Вопли и причитания не помешали мне совершить величайшую гадость — смазать ее обувь моим ново-сотворенным клеем под прикрытием попытки обло-бызания. Ловкость рук и судорожные движения, вроде как обнимающие ноги «самой справедливой власти на планете», позволили мне как открутить колпачок, так и активно извазюкать как подошвы ее обуви (что эйтной осталось незамеченным), так и ноги, для чего, собственно, я под юбку залезла и голени обмазала, торопливо выдавливая все из тюбика. Но едва ведьма почуяла неладное, я вскочила, выяснив попутно, что мы с ней одного роста, и полезла обниматься, сопровождая все это визгливыми воплями:

— Вы моя последняя надежда-а-а-а-а-а! — «А» тянула долго, ровно секунд пять, пока распыляла флакончик с неподдельными феромонами… спецом на ладони постаралась. Что радует — эта гадость при попадании на кожу неощутима, потому как не влага, эйтна и не заподозрила ничего. — Я не беременная-а-а-а-а!

Мстительно провыла, и вот после этого я моментально отпрянула на пять шагов, замаскировав столь быструю ретираду имитацией спотыкания и падения, для чего якобы и отступила, пытаясь вернуть равновесие. Поймал меня Нрого, его руки я сразу узнала, он же и возмущенно вопросил на весь зал:

— Киран, твой отец солгал мне?

С этого момента театр перестал принадлежать одному актеру, и теперь мы выступали дуэтом.

— Да! — патетично воскликнула я. — Но моя любовь к тебе, воин Нрого, не позволила скрывать истину!

— Тшакарра, — почему-то выдал папандр.

Так как в процессе своего отступления я сравнялась с ним, Нрого и Аром, мои слова: «Все только начинается, папочка!» — услышали только они. Нрого обнял крепче и прошептал: