Самый неподходящий мужчина - Джо Беверли

Фитц казался рассеянным. Она знала, что он планирует завтрашний день, пытаясь предугадать малейшую опасность и предотвратить ее. Ее тревожило, что он также планирует и другое — оставить ее и покинуть Англию как можно скорее.

Фитц силился сосредоточиться на игре, но страшная, безумная мысль отстукивала ритм у него в голове: она могла умереть, она могла умереть...

Даже находясь рядом с Дамарис, он бы не сумел отвести удар, но это не приносило утешения. Она могла умереть.

Игра закончилась ровно в десять, словно бой часов возвестил о конце развлечения и начале их последней ночи в Чейнингсе. Он еще раз прокрутил в мозгу меры безопасности. Часовые вокруг дома уже поставлены, но при таком количестве дверей и окон превратить его в крепость невозможно. Однако спальня Дамарис должна быть неприступной.

Они с Эшартом проводили ее через темный, холодный дом. Он отнес бы ее, но она отказалась:

— Нет-нет, иначе я буду чувствовать себя притворщицей. Грудь уже почти не болит. Я всегда быстро поправляюсь.

Она притворялась веселой, но пока они проходили по мрачному, настывшему дому, он видел, что ее страхи вернулись. Эшарт ушел, как только они доставили Дамарис в ее комнату. Фитц объяснил ей и ее горничной про сигнальные устройства.

— Они обеспечат вам безопасность, но до утра, пока я не встану, вниз не ходи.

Служанка сделала книксен:

— Не пойду, сэр. Он пожелал Дамарис доброй ночи и отгородился дверью от сияния свечей, веселого огня и ее ночной рубашки с кружевными рюшами, которая висела на вешалке перед камином. Та же или похожая на ту, что была на ней, когда она пришла к нему в комнату.

Фитц мысленно встряхнулся и натянул тонкую проволоку через два дверных проема, ведущих в этот коридор, — арку из Королевского салона и выход на черную лестницу. Он натянул ее на уровне голени, где они могли поймать человека, но не грызуна. Затем приладил пусковой механизм и взвел каждый. Он испытывал донкихотский соблазн лечь под дверью комнаты Дамарис. Но его остановило, что он будет выглядеть смешно. Да и ему тоже нужно поспать, чтобы завтра быть в форме.

Он пошел в свою комнату, разделся и помылся, но был слишком возбужден, чтобы уснуть. Погасив свечи, сел у огня в своем восточном халате, потягивая бренди и заставляя себя думать о враге, а не о женщине за соседней дверью.

Если это наследник Дамарис хотел убить ее, то почему не сделал этого раньше? Наверняка это было смехотворно легко, когда она жила в Уорксопе. Что изменилось?

Мать Дамарис умерла год назад в ноябре, а Дамарис достигла совершеннолетия в октябре. Если это важно, почему злоумышленник не действовал сразу? Или ее так хорошо охраняли в Торнфилд-Холле, что это было невозможно? Жаль, что он не додумался спросить ее.

В Родгар-Эбби не было никаких покушений, но меры безопасности там строгие. Злодей не стал рисковать. Инцидент по дороге сюда предполагал, что убийца следовал за ними и, возможно, наблюдал за Родгар-Эбби в ожидании подходящего случая. Терпеливый и осторожный. Тогда как объяснить сегодняшнее нападение?

Дверь чуть слышно скрипнула. Он замер, сожалея, что нож под подушкой, а до пистолета не дотянуться, хотя уже понял, кто это.

— Фитц? — послышался едва различимый шепот, и все его тело мгновенно накалилось.

Он встал и пошел ей навстречу.

— Что случилось?

Она проскользнула внутрь и закрыла за собой дверь.

— У меня есть идея.

— Дамарис...

— Ш-ш... Это важно.

— Это небезопасно. Она огляделась.

— Здесь?

Он позволил молчанию ответить за него, и она вздернула голову:

— Я не думаю, что потеряю голову, даже при том, что ты так восхитителен в этом светлом халате со своими светло-золотыми волосами. Словно призрачный рыцарь.

Она прошла и села в кресло, стоящее напротив того, в котором сидел он. Она снова была в темном халате, из-под которого виднелся высокий кружевной ворот ночной рубашки и широкие рюши на запястьях. Волосы не были заплетены в косу, а просто связаны сзади лентой, узел которой уже расслабился. Как шелк, подумал он, затаив дыхание.

В кресле она оказалась спиной к нему, поэтому повернулась, похожая на большеглазого котенка. Только во сто крат опаснее.

— Ты, кажется, не принимаешь в расчет, что я могу потерять голову.

— Сомневаюсь, что ты способен на это.

— Как плохо ты знаешь мужчин, — заметил он, но подошел ближе. — Бренди?

—Да, пожалуйста. Кажется, я начинаю входить во вкус этого напитка.

— Упаси нас Бог. — Все же он плеснул немножко в стакан и подал ей, затем залпом опрокинул свой, прежде чем сесть.

Она вытащила волосы наперед, и темная река заструилась вниз, еще больше подчеркивая грудь, которую прикрывала.

— Я не должна быть здесь, но, — озорно добавила она, — твои сигнальные приспособления ведь гарантируют, что нас никто не прервет?

Он на мгновение прикрыл глаза.

— Кому-то и вправду стоило бы придушить тебя. Полагаю, твоя горничная крепко спит? Ладно. Что за срочная идея? — Мое завещание. И страх. Я не могла уснуть. Я знаю, что ты позаботился о моей безопасности, но каждый скрип в доме, каждый шорох...

Он ни в коем случае не должен обнимать ее.

— Что насчет твоего завещания? — напомнил он.

— Что? А! — Ее взгляд стал тверже. — У меня его нет. Как только я его составлю, оно отменит отцовское, и никому не будет смысла убивать меня, правильно?

— Кроме того, кому ты завещаешь свои деньги, — заметил он, но, черт возьми, она права. Каким же тупоголовым он стал!

Она отмахнулась от его замечания.

— Я могу завещать их кому-нибудь надежному. Родгару. Тебе.

— Только не мне, — отрезал он. — Я могу не устоять перед соблазном.

Он мог не устоять перед соблазном, который она представляла сейчас, светящаяся решимостью и волнением, то ли школьница, то ли сирена, его товарищ по приключениям.

Он встал, чтобы избежать необходимости смотреть на нее.

— План хороший, но с одним недостатком. Убийца, если он твой наследник, не узнает, что ситуация изменилась.

— Мы можем сделать так, чтобы узнал.

— Как? — Ему вновь пришлось повернуться к ней лицом. — Будем выбрасывать из кареты объявления на всем пути до Лондона?

Она задумчиво сдвинула брови. Когда она вот так хмурилась, у него возникало желание перецеловать каждую морщинку.

— Должен же быть какой-то способ. А! Когда мы приедем в Лондон, я вызову своих поверенных, узнаю, кто мой наследник, и пошлю ему записку, информирующую, что он больше не наследует мне.