Командовать парадом буду я! - Михаил Барщевский

– Прекрати! – чуть ли не крикнул Вадим и, схватив Лену за руку, сильно дернул ее на себя. – Прекрати истерику! Слушай!

Лена, то ли от рывка, то ли потому, что Вадим говорил резко, отрывисто, выстреливая словами как из пистолета, вдруг вся обмякла и затихла, опустив голову.

– Когда я защищаю того, кто признает свою вину, я вправе в этом усомниться. Я его ведь не обвиняю, я его защищаю, возможно и от него самого. Когда человек свою вину не признает, я не имею права даже усомниться в этом. Это не моя функция. Понимаешь? Я только защищаю. За этим ко мне приходят. За это, черт побери, мне платят деньги. Я не отпускаю грехи, не прощаю, я только подвергаю сомнению и проверяю на прочность обвинение. Даже если оно подкреплено и собственным признанием!! Поняла? – Последние слова Вадим произнес уже не жестко, руку Ленину не просто крепко держал в своей, а нежно поглаживал большим пальцем, ослабив хватку.

– Мне страшно, Вадик, – тихо произнесла Лена, – страшно, потому что я не хочу, чтобы ты стал таким, как твои клиенты. Я ненавижу их! Они занимают твои мысли, они отнимают тебя у нас с Машкой. Я не знаю, но что-то здесь не так.

– Ты мне веришь? – примирительно спросил Вадим.

– Да, пока верю! – Лена чуть улыбнулась.

– На этом и порешим. – Вадим посмотрел в сторону плескающихся у берега ребятишек. – Пошли искупаемся. А то Машка в воде замерзнуть успеет, а мы на солнце сгорим.

Ты и этой глупости найдешь потом разумное объяснение и оправдание, – продолжая улыбаться, виноватым тоном сказала Лена, вставая с подстилки – бывшего Машкиного одеяла, выбросить которое она не решалась, а кроме как на пляже использовать больше нигде не могла.

Вадим посмотрел на одеяло – пляжную подстилку и с грустинкой в голосе сказал: «Гляди-ка, а у нас уже появляются в хозяйстве старые Машкины вещи. Смешно звучит – «старые Машкины». Лена обняла мужа, потом отодвинулась и кокетливо спросила: «Ну, а я пока не старая»?

Помирившиеся супруги, держа друг друга за руки, побежали к воде. Ленкин вопрос, ввиду его очевидной несуразности, Вадим оставил без ответа.

Вечером, когда уже собирались спать, Лена неожиданно вернулась к утреннему разговору.

– Слушай, Вадик! А если твой дед не насильник, то, может, ему кто-то денег дал, чтобы он на себя вину взял? Ведь родители того из парней, кто, допустим, был насильником, ничего не пожалеют, чтобы сыночка спасти? Как ты думаешь?

– Возможно. Возможно. – Вадим был удивлен тем, что Лена заговорила на эту тему. Обычно она избегала перед сном затрагивать вопросы, грозящие размолвкой.

– Ну, я серьезно. Поговори со мной. Я весь день думала и поняла, что, наверное, ты – прав. Ты должен защищать этого старика. А может, он вообще не в своем уме? – Всем своим видом Лена показывала заинтересованность и полное отсутствие настроя на конфликт.

– Ладно. Поговорим. Только пошли на улицу, а то Машку разбудим, заодно и покурим перед сном. – Вадим направился к двери. Машку действительно было легко разбудить невзначай, поскольку она спала за фанерной перегородкой, которой летний домик был разделен на две комнаты. Вадим уже стал ненавидеть этот строительный материал – фанеру, она преследовала его и в консультации, и на даче, не давая спокойно общаться в своем помещении, заставляя все время помнить, что люди, находящиеся в соседнем, невольно всегда являются участниками твоего разговора.

– А можно обойтись без сигареты? – ласково попросила Лена, направляясь за мужем.

Лена с Вадимом присели на скамейку, которую сами они называли «завалинкой двадцатого века», прислоненной спинкой к их домику. Свет с терраски падал на две яблони, отделявшие их домик от большой дачи, в которой жили Ленины родители. Ночью, в свете окон и при отсутствии луны, на деревьях яркими светлыми пятнами белели недозревшие яблоки. То, что это яблоки, можно было понять, но не увидеть, так как смотрелись они просто как маленькие слабые фонарики, развешенные на ветвях в каком-то хаотичном и оттого особо впечатляющем порядке.

– Смотри, – начал Вадим, – первое: дед не сумасшедший. Психиатрическая экспертиза признала его вменяемым. Конечно, что-то у него с головой не то, но на единственный вопрос следователя – о вменяемости, экспертиза дала однозначный положительный ответ. Просить сейчас о повторной, расширяя круг вопросов, я, конечно, могу, но толку не будет. Дед мне не союзник и даже если бы и мог, то подыгрывать не станет. Наоборот, он как будто гордится тем, в чем признается.

– Что ты имеешь в виду? – Лена искренне удивилась.

– А то, что он мне прямо заявил: «Мне льстит, что все признают мои мужские способности!» Хороший, кстати, оборот – «мне льстит». – Вадим хмыкнул. – Он прямо тащится от своей мужской силы…

– Вы, мужики, вообще на этой теме какие-то свихнутые, – радостно подхватила Лена. – Как будто других достоинств у вас вообще не бывает. Представляю, что вы обсуждаете на мальчишниках – кого и сколько раз вы сумели осчастливить.

– А вы на девичниках, разумеется, только и делаете, что обмениваетесь кулинарными рецептами? – отпарировал Вадим.

– Ну, почему же. Мне, например, есть чем похвастаться… – С этими словами она ласково-кокетливо прижалась к мужу.

– Так, может, отложим тему деда до утра? – Вадим положил руку на бедро жены и многозначительно улыбнулся.

– Не-а! Вначале договорим, – убирая руку мужа, но по-прежнему кокетливо ответила Лена.

– Хорошо. – Вадим опять стал серьезным. – Так вот, дед – вменяем. Отсюда – возможны три мотива. Первый – патологическая гордыня…

– Не могут сочетаться слова «вменяем» и «патологическая», одно исключает другое!

– Согласен. Но в данном случае это не медицинское определение «патологическая», а бытовое. Ленк, не перебивай! Второе – деньги. Ему кто-то заплатил. Кто? Ясное дело – родители настоящего виновника. И наконец, третье – он выгораживает собственного внука.

– Ой! Мне это даже в голову не пришло! – Лена была удивлена собственной несообразительности. – Ну конечно! Это же очевидно!

– Не торопись! Разумеется, это первое, о чем я подумал. Когда я разговаривал с дочерью деда, я ее прямо об этом спросил.

– Так она тебе и скажет!

– Скажет. Я ей объяснил, что врать адвокату – это то же самое, что врать врачу, – себе дороже выйдет.

– Ты же никогда не спрашиваешь клиента, что было на самом деле? – не удержалась от возможности поддеть мужа Лена.

– Во-первых, не клиента, а подзащитного, а это не всегда одно и то же лицо, – не реагируя на колкость, спокойно продолжил Вадим, – а во-вторых, согласись, здесь особый случай. Ну так вот. Я думаю, что она сказала мне правду или по крайней мере то, что правдой считает. Понимаешь, я ей объяснил, что, защищая деда, скорее всего, буду настаивать на его непричастности. А значит, я должен буду доказать вину другого…