Потоп - Дмитрий Черкасов

Превозмогая боль в спине, груди и лице, он повторил подвиг слепого: благополучно допрыгал по кочкам, подобрал длинную корягу, протянул:

— Хватайся!

У того, вероятно, что-то, наконец, замкнулось в от рождения безумной башке, и он ничего не соображал.

— Хватайся, кому говорю!

Влад принялся тыкать корягой в бессмысленно бившуюся кисть. Коротаев уходил все глубже, трясина была ему уже по грудь.

— Держи конец, твою мать!

Андрей Васильевич в конце концов разобрал, чего от него хотят.

Он с недюжинной, неожиданной силой вцепился в корягу, и Рокотов начал тянуть.

Это была нелегкая работа даже для такого здоровяка, как Влад. Но вот дело пошло на лад, и Коротаев начал медленно выползать из трясины, напомнив Рокотову Афродиту, выходящую из пены волн.

Сходство было весьма отдаленным.

— Лучше убей, сволочь, — хрипел Коротаев. — Загрызу…

— Ну, зубы тогда — это первый вопрос, который мы сейчас решим. Консилиум будет непродолжительным…

Влад солгал: вытянув Коротаева на пригорок, он первым делом выдернул шестерни, сидевшие не особенно глубоко.

Затем распаковал аптечку и обработал Коротаеву раны, остановил кровотечение. Потом просто связал ему руки за спиной.

Потом выдернул шестерню, засевшую в черепе, наложил обычный пластырь:

— Хватит с тебя пока… Теперь встал и пошел!

— Я… не могу еще…

— Встал и пошел, кому сказано!

Стеная, Коротаев с трудом поднялся на ноги. Его шатало, он привалился к Владу.

— Роман тебе тиснуть? — процедил Рокотов сквозь зубы. — Или теперь ты сам под бочок? Угомонился, подонок? Или еще будешь пробовать?

— Рули, начальник… твоя сила…

— Потопали, уже недалеко. Живучий ты, сволочь!

— Ты тоже крепыш… В сердце ему засадил, а он скачет…

— Ты, зараза, не в сердце, ты в жесткий диск мне засадил! Да и броник на мне…

Напрасно он болтанул про жесткий диск. Напрасно.

Слил важную информацию.

Компьютер в Зеленогорске девственно чист в смысле диска. Теперь полетел к черту и диск номер два, местный.

На допросах эта сволочь обязательно воспользуется услышанным. Впрочем… разрушено и убито уже столько, что шила в мешке не утаишь. Разбирательство неминуемо.

И его, Рокотова, слово — не последнее. Хорошо ли данное обстоятельство?

Поддерживая Коротаева, Рокотов вернулся к месту поединка. Брошенная рация молчала.

Рокотов подобрал ее и на ходу снова вызвал Ясеневского.

Тот отреагировал с нескрываемым облегчением:

— Я все понял ведь… но что я мог сделать? Не высылать же тебе на маршрут батальон спецназа?

— Это лишнее, — согласился Влад.

— Клиент взбрыкнулся?

— Ой, взбрыкнулся.

— Но клиент жив?

— Пока жив, но продвижение немного замедлилось. Ему понадобится помощь, он немного деформирован.

— Ясно. А будет жить?

— Посмотрим. Зависит от его дальнейшего поведения. Сейчас он несколько не в себе — испереживался. Но вот когда придет в себя, можно ждать новых фокусов. Впрочем, он уже чересчур изувечен, чтобы быть опасным… И кровь потерял.

— Постарайся доставить живым.

— Приложу все усилия, товарищ генерал-лейтенант.

— Давай, действуй, вертушка уже, считай, на подлете.

Насколько можно доверять Ясеневскому? Насколько?

Пророчества Коротаева досаднейшим образом совпадали с опасениями Влада. Экое единомыслие!

Вертушка, конечно, уже на подлете. Она подлетает, чтобы расстрелять свидетелей конфликта двух хозяйствующих субъектов…

Рокотов вынул жесткий диск, в котором засела пуля. Между прочим, бронежилет ему не помог бы: Коротаев завладел «тэтэшником», а тот, как известно, пробивает.

Итак, диск можно выбросить, все легче идти.

Они с Коротаевым — единственные, кто видели и знают.

А всякие там записи — гнилой базар, как сказал бы тот же Коротаев. Стенограммы, то да се. С ними можно поступить как заблагорассудится.

Последние полкилометра пути Рокотов тащил Андрея Васильевича Коротаева на себе. Коротаев часто присаживался передохнуть, а то и вовсе терял сознание.

С потерей кисти, перерубленной сюрикеном, он лишился значительной части своей черной крови.

Рокотов размышлял, будет ли у Коротаева столбняк или какая другая гангрена. Столбняк вероятен: грязь. Ну да это уже не его забота.

Либо будут лечить, либо уж нет.

Влад решил, что ему будет приятно, если у Коротаева разовьется столбняк.

Крайне неприятное заболевание, очень болезненное и в большинстве случаев — смертельное, особенно без лечения.

В аптечке у Влада была сыворотка. Болея за правое дело и надеясь довести таки дело до суда и огласки, он вколол ее Коротаеву, по сделал это чрезвычайно неохотно.

Ему хотелось, чтобы Андрей Васильевич вдруг захворал всеми существующими недугами, но при этом оставался в состоянии давать показания и отбывать пожизненное заключение.

Раньше у него не возникало таких мыслей. По крайней мере, в отношениях конкретных людей — никогда.

Да, он бился с Крастом и прочими нелюдями, но это было преследование, бой, перестрелка, особо жестокая расправа, наконец, — да, приходилось, грешен.

Но чтобы вот так сидеть и вдумчиво, целенаправленно желать зла беспомощному живому существу — такого с ним еще не бывало. Это изменение, и не в лучшую сторону. Постоянный контакт со злом не мог не сказаться на душе, и вот оно, похоже, проникло и начало свою разрушительную деятельность.

А роботом быть лучше?

Добравшись до места, они залегли в кустах.

— Руки затекли, — неожиданно жалобно сообщил Коротаев.

— Потерпишь.

Влад посмотрел на часы: самое время появиться вертолету.

— А ведь боишься ты своих, — ядовито заметил Коротаев. — Спрятался. Только это тебе не поможет, все равно тебе крышка.

— Ты тоже своих боялся. И тебе будет крышка.

— Мне и так крышка. Однако пожрать бы…

В пути они питались ягодами, а воду брали из ручьев.

— А курить у тебя есть?

— Я не курю.

Действительно, Рокотов курил редко и сигарет при себе не держал.

Высоко в уже полностью осветлившемся небе — ночи здесь коротки — обозначилась черная муха-точка. Вот и они. Влад сам не знал, зачем укрылся в кустах.