Девушка в переводе - Джин Квок

— Меня приняли в Йе-лу!

— Ух ты! — Он чуть не задохнулся от восторга. — Правда? Поздравляю.

Мэтт, конечно, обрадовался, но в то же время выглядел озабоченным.

— Так это что значит — ты уедешь из Нью-Йорка?

Меня словно прорвало, слова полились стремительным потоком:

— Если хочешь, вы с Парком можете поехать со мной. Это займет, наверное, какое-то время, но однажды я обязательно вытащу вас из всего этого.

— А если я не хочу никуда бежать? — тихо спросил он.

— Хочешь всю жизнь прожить в Чайнатауне?

— Почему бы и нет? Мне здесь нравится — отличная еда, дешевое жилье…

— Большие тараканы…

— Ага. Но знаешь, чтобы любить, деньги не нужны, и не нужно делать успешную карьеру, чтобы иметь детей и жить вместе. Разве это не в счет?

— Мне только восемнадцать! С чего мне сейчас думать о детях?

— Ты будешь замечательной мамой.

— Я буду замечательным хирургом.

— Ну да. — Он как-то небрежно откинулся на спинку стула. — И это тоже. Вот об этом я и толкую. Вопрос времени — когда ты бросишь меня ради лучшей жизни.

— Никогда. — Наклонившись над столом, я решительно притянула его к себе и крепко поцеловала.

— Я пойду за тобой куда угодно, Кимберли. Но я хочу заботиться о тебе и быть в семье главным.

Следующие несколько недель были самыми счастливыми в моей жизни. Миссис Эйвери устроила все так, что мы могли переехать в новую квартиру уже в начале мая. Ма обратилась на ювелирную фабрику в Чайнатауне, о которой рассказывал Мэтт, и вернулась домой с мешком бусин, проволочек и инструментов. За работу платили мало, но до конца учебного года я еще работала в школьной библиотеке, так что нам хватало. Впрочем, понятно было, что одним ювелирным ремеслом не прожить.

— Благодарение богам, мы переезжаем, — радовалась Ма. — В нашей квартире зимой такой работой не займешься — руки застынут.

— После выпускного у меня будет больше времени, я смогу заработать, — успокаивала я. Я научилась быстро печатать и надеялась, что найду работу в каком-нибудь офисе.

— Ты думай о своей учебе. Долги Тете Поле выплачены, теперь будет легче, мы справимся.

Зачисления в колледж вызвали бурное оживление в «Харрисон». Я оказалась среди счастливчиков, попавших в лучшие учебные заведения. Даже доктор Коупленд, случайно встретив в коридоре, лично поздравила меня. Многие оборачивались вслед, когда я проходила мимо. Аннет приняли в «Веслейн», Курта — в Род-Айлендскую школу дизайна.

— Я тоже буду учиться в Коннектикуте! — Аннет чуть не задушила меня на радостях. — Мы сможем часто встречаться!

После того как Курт столкнулся с Мэттом, я сказала лишь, что мы не сможем с ним продолжить занятия.

— Я же говорил, я все понял, — буркнул он, глядя в сторону. Одежда его была в беспорядке, взгляд погасший. С тех пор мы не виделись.

Каждый миг жизни отныне заполнял Мэтт. По воскресеньям он приходил к нам помогать собирать бусы. Забавно было наблюдать, как здоровенный парень перебирает своими неловкими загрубевшими пальцами дамские безделушки. Он старался изо всех сил, приводя Ма в умиление. Но при каждом удобном случае мы спешили улизнуть домой к Мэтту, где можно было остаться наедине. Не представляю, как они втроем, с Парком и мамой, помещались в той каморке. Матрасы, на которых они спали, приходилось днем убирать в шкаф, иначе по квартире невозможно было передвигаться. Мы с Мэттом настолько неистово хотели друг друга, что с трудом успевали эти матрасы вытащить.

Мэтт ушел с фабрики и работал в транспортно-грузовой компании. Ему всегда нравилась работа, помогавшая поддерживать физическую форму. Зарплата была неплохой, и, главное, каждый месяц он точно знал, сколько получит.

— Тебе не стоило уходить из-за меня с фабрики, — как-то раз заметила я.

— Я все равно давно собирался оттуда линять. Держался, только чтобы помогать маме и присматривать за Парком.

После смерти матери Парк почти полностью погрузился в себя. Регресс оказался настолько сильным, что я даже не надеялась когда-нибудь вновь наладить с ним контакт. Он начал мочиться в штаны, как младенец, ни на что не реагировал — ни на слова, ни на жесты. Мэтту приходилось почти насильно кормить его, но все равно Парк страшно исхудал. Он целыми днями оставался дома один или под присмотром пожилой соседки, которая с давних пор помогала их семье. Иногда Парк сидел неподалеку от гаража, где работал Мэтт.

— Ребята там нормальные, — рассказывал Мэтт. — Они не против, чтобы Парк приходил, знают, что он ничего дурного не сделает.

Мэтта любили, как и прежде на фабрике, и мирились с Парком, потому что он брат Мэтта.

У Мэтта были друзья повсюду в Чайнатауне. Нам никогда не приходилось стоять в очередях. Однажды мы покупали продукты по просьбе Ма. Торговец рыбой, едва завидев Мэтта, обслужил нас первыми, оставив на время остальных покупателей.

— А здесь что, ты когда-то чистил рыбу? — прошептала я.

— Да нет, — смутился он, — просто я давно живу в Чайнатауне, хочешь не хочешь, со всеми познакомишься.

Ма потом говорила, что никогда не пробовала такого свежего морского окуня.

Проходя мимо газетчика, Мэтт, бывало, окликал его:

— Эй, передохнуть не хочешь? Могу постоять тут за тебя чуток.

— Нет, Мэтт, спасибо.

— Может, принести тебе чашечку кофе? — Мэтт косился на меня: — Не возражаешь? Бедняга торчит тут дни напролет.

Я никогда не возражала. И любила его еще больше.

Я хотела, чтобы Аннет познакомилась с Мэттом, и она пришла к нам в Чайнатаун на чашечку чая. В кафе она оказалась единственной белой и категорически настаивала, чтобы ей подали что-нибудь китайское-прекитайское. Мы выбрали то, что я больше всего любила, — вареную красную фасоль, смешанную с мелко колотым льдом и сладким сгущенным молоком.

— Мне подадут по-настоящему, по-китайски? — волновалась Аннет. — Официант не скажет повару, что это для белого посетителя?

С тех пор как я рассказала подружке про особенности работы китайских ресторанов, она все переживала относительно аутентичности еды.

— Я попросил, чтобы нам всем подали, как китайцам, — заверил Мэтт. Странно было слышать, как он говорит по-английски с легким китайским акцентом. Прядь волос упала ему на глаза, он поправил прическу удивительно изящным движением.

— Спасибо. — Аннет лукаво улыбнулась мне: — Теперь я понимаю, почему ты не влюбилась ни в одного из тех парней в «Харрисон».

Я наступила ей на ногу под столом, но было уже поздно.

— Каких парней? — насторожился Мэтт.

— Да так, ерунда, — небрежно отмахнулась я.

— Кимберли, — хихикнула Аннет, — обещай, что в следующем году мы будем часто встречаться.