Золото скифов - Наталья Солнцева

Впрочем, о чем это я? Ах да! Ищу оправдания своему нездоровому желанию залезть в чужое жилище без ведома хозяина, вернее, хозяйки. Умудрился связать воедино клептоманию и слепоту! Хотя ни то, ни другое в данном случае не подходит. Я не собираюсь ничего воровать, и мое зрение не лучше, чем у всех остальных. По крайней мере, пока я не увидел ничего, кроме собственных фантазий. Вера Холодная, которая живет двумя этажами выше меня, совсем не та Вера Холодная, которая…

Я запутался. Должно быть, у меня помрачение рассудка. Вера Холодная – звезда немого кино или вдова убитого журналиста? Затрудняюсь ответить… Одна умерла в далеком 1919 году в выстуженной морскими ветрами Одессе, другая ходит на могилу мужа и отказывает мне в знакомстве… Должно быть, я тоже когда-то давно умер, а теперь хожу за нею по пятам в надежде завоевать ее благосклонность. Был пограничником, банкиром, мужем Златы, потом все бросил и решил писать книги… Большинство людей не поймет меня, как я не понимаю их. Вера Холодная, всеобщая любимица, ушла обожаемой и непонятой. Она чего-то не досказала, не донесла до своих зрителей… Есть вещи, которые нельзя исчерпать до конца. У них нет конца…

Вера, Вера, ты ли это? Что, если мы затерялись в зеркальных коридорах времени и не можем найти выхода? Где знаки, которые помогут нам узнать друг друга? Где тот ориентир, который укажет верное направление? В чем смысл нашей встречи? Что нам делать дальше?

Я хотел задать все эти вопросы ей, а задавал себе. Она отказывалась меня слушать. Она… как будто боялась меня. Может быть, чувствовала исходящую от меня угрозу? По большому счету… я не знаю, почему преследую ее. Те доводы, которые я привожу, звучат смехотворно.

Она усердно посещала кладбище. Не потому ли, что вымаливала прощение у мужа, которого сама же убила? Или заказала. Чудовищное предположение, однако любой сюжет может сделать крутой поворот. Артур слыл женским угодником. Впрочем, как любой мужчина с такой внешностью. Она могла ревновать – наверняка с ума сходила от ревности!

Если абстрагироваться от личной симпатии, Вера вполне подходит на роль убийцы. Она находилась рядом, выбрала удобный момент и застрелила супруга-изменника. А потом выбросила оружие в кусты, юркнула обратно в дом и притворилась спящей. Любой ребенок, насмотревшись по телику детективов, знает, что можно воспользоваться чужой обувью и надеть перчатки. Все! Финита ля комедия! Где она взяла пистолет? Вопрос чисто технический. Рынок оружия существует, потому что существует спрос.

Я проштудировал множество материалов на эту тему. Сотрудники издания, где числился в штате Артур Холодный, не связывали его смерть с какой-то разоблачительной статьей, которую тот готовил. Возможно, он не посвящал их в свои планы раньше времени. Возможно, никаких планов не было. Журналист работал над серией громких дел, уже рассмотренных в суде. Приговоры обвиняемым были вынесены, и расправляться с автором публикаций не имело смысла.

Вот о чем я думал, сидя за ноутбуком и притворяясь писателем. Я вроде бы писал – щелкал по клавиатуре, сочиняя неуклюжие и нескладные фразы. Вымученные абзацы было противно читать даже мне самому. Я удивлялся, как из-под моих пальцев вышли все эти бездарные строчки… Мои мысли занимала только Вера. Отчаявшись, я выключил компьютер и поставил кофе. Мне нравился запах свежемолотых зерен и горький вкус густого напитка. Крепкий кофе поднимал тонус.

Я не выдержал, вышел из квартиры и посмотрел вверх, как будто мог отсюда увидеть ее дверь. На лестнице послышались чьи-то шаги, потом они затихли. Я стоял, не решаясь подняться на пятый этаж и сгорая желанием сделать это. Странная идея овладела мной – подойти к двери и…

И что? Размытая идея, словно образ на полотне художника-импрессиониста, оказалась сильнее моего прагматичного рассудка. Авантюрист во мне одолевал бухгалтера. Надеюсь, я оставил последнего в прошлой жизни, вместе с бывшей женой и ролью финансиста. В юности я слишком много читал Драйзера. Он очаровал меня, но мало чему научил. Мне надо было пройти собственный путь, чтобы понять: я тружусь на бесплодной ниве. Я получил то же озарение, что и герой его знаменитой трилогии[24]. Стремление к наживе не имеет ничего общего со счастьем.

Я отвлекся от линии моего повествования… Итак, я хотел приникнуть к двери, за которой будет стоять Вера, и нас разделит всего лишь тонкая перегородка из дерева или стали. Почему-то мне казалось, что Вера непременно почувствует мое присутствие, и наши сердца будут биться в унисон, а губы шептать слова любви…

Глупая, идиотская фантазия! Признаю. Однако я более не прислушивался к голосу разума. Стараясь ступать осторожно, я поднялся на пятый этаж. Мелькнула какая-то тень, раздался шорох… или все это нарисовало мое воспаленное воображение? Я волновался, как школьник, подглядывающий за учительницей. Я топтался у ее двери, словно робкий увалень, который до смерти боится девушек и потеет от напряжения и восторга. Я оглядывался по сторонам, словно меня могли застигнуть на месте преступления. Черт! Так это и было, клянусь!

Я прикасался к дверному полотну, словно к нежной девичьей коже… Если бы в тот момент меня приняли за маньяка, как бы я оправдался? Я приник к этой чертовой двери, словно помешанный, надеясь уловить запах духов Веры или отзвук ее шагов… Мне казалось, она рядом – там, с той стороны, так же полна трепета и ожидания. Я не ошибся!

Дверь вдруг щелкнула, дернулась и распахнулась.

– Вы?! Что вы здесь делаете? Боже… как вы меня испугали…

Она была бледнее снега и прекрасней сказочной принцессы. Я проклинал себя за избитые сравнения, но именно они точнее всего отражали мои ощущения.

– Вера… простите меня… я…

Она закрыла мне рот ладонью. Ее пальцы были холодны и дрожали. Она вся дрожала.

– Тише… молчите… Вы никого не видели?

– На лестнице? Нет…

Я вспомнил мелькнувшую тень, но счел за лучшее не говорить ей об этом. Мне могло показаться – мое состояние не позволяло адекватно воспринимать ситуацию.

В ее гостиной пахло хризантемами, на итальянском серванте стоял портрет Артура Холодного в окружении желтых церковных свечек, а зеркало закрывала черная газовая ткань. Я сел в кресло. В голове назойливо крутился слащавый мотивчик: «Отцвели-и уж давно-о… хризантемы в саду-у… а любовь все живе-ет… в моем сердце больно-ом…»

Сентиментальная дребедень. Я ненавидел себя за это. Пираты не поют о хризантемах. Они берут суда на абордаж и силой овладевают женщинами. Непокорных – убивают. Мог бы я убить Веру? Иногда, не скрою, мне этого хотелось.

Мы сидели в гостиной и молчали. Она – с ужасом, я – с недоумением. Меня взяла оторопь от ее присутствия, оттого что я вдруг оказался здесь, в ее квартире.

– Зачем вы пришли? – спросила Вера.

– Я… не собирался вас беспокоить, я…

– Кто-то приходил до вас, – прошептала она, прижимая ладони к щекам. – Я слышала шаги и возню.