Парижская тайна, или Истина в вине - Наталья Андреева

– Я спал.

– Врешь! Тебя не было в комнате! – разозлился Михаил.

– Я спал, – повторил Сивко. И выразительно посмотрел на Воронова. – Если Елизавета Петровна была в спальне у Дмитрия, то я спал.

Тот скрипнул зубами и промолчал.

«Что такое? Что за намеки?» – Михаил смотрел то на Воронова, то на Сивко. Оба молчали. И долго. Молчание нарушил Сивко:

– Ну, так что? Моя версия принимается? Дмитрий, у тебя больше нет вопросов?

– В общем-то… – замялся тот.

Федор Иванович бросил взгляд на часы.

– А почему, Федя, ты все время смотришь на часы? – не выдержал Воронов.

– Да так.

– Ты кого-то ждешь?

– Вечера. Вечера я жду. Ты же дал слово, что вечером я уеду. Вот я и жду…

Федор Иванович выразительно посмотрел на хозяина замка.

«Что происходит?» – обеспокоился Михаил.

– И все-таки мне надо выпить, – со вздохом поднялся Сивко. – Раз ты запер лакея, пойду налью себе сам. А, кстати, где его жена? Эта, как ее… – Федор Иванович поморщился и щелкнул пальцами.

– Эстер Жановна, – подсказал Михаил.

– Во-во. Та еще заковыка. Она где?

– Внизу, с дочерью.

– Их ты тоже запер, Дмитрий?

– Нет. Попросил наверх не подниматься. Здесь труп.

– Три трупа, – поправил Сивко. – В замке уже три трупа. А здесь, наверху, два. Во всем нужна точность. Калькуляция.

– Бейлис тоже спустили в ледник, – хмуро сказал Воронов. – Здесь только Лиза.

– Когда спустили?

– Рано утром.

– Хорошо, я не буду прислугу трогать. Так где я могу взять водки?

– На кухне, в холодильнике.

– Ты не будешь возражать, если я туда пойду?

– Нет.

– Я скоро вернусь, – пообещал Сивко. – Мне и в самом деле надо выпить.

И он вышел из кабинета. Как только за ним закрылась дверь, Воронов нетерпеливо спросил:

– Ну? Ты ведь хотел со мной поговорить?

– Да. Хотел, – кивнул Михаил. – Насчет Сивко. Ловко он все придумал. И мотив.

– Не думаю, что Федя его придумал.

– А вам неинтересно, откуда он так хорошо знает Люську-Бейлис? И почему она ему то и дело «позванивала»?

– А какое это имеет отношение к делу?

– Имеет! Сивко – бывший следак!

– Ого! – прищурился Воронов. – Хорошая компания подобралась! Профессионалы!

– Я же вам говорил, что где-то его уже видел. И вспомнил! Я видел его на фотографии. На старой фотографии. У меня в органах был наставник, майор милиции. Не москвич, перевелся к нам в Управление из того самого города, откуда родом Сивко и Бейлис. Я попал к нему сразу после юрфака на стажировку. Умный мужик, он меня всему и научил. Так вот: я захаживал к нему домой. Опыт перенимал.

– Опыт? – прищурился Воронов.

– Ну, дочка у него была. Впрочем, и сейчас есть.

– Хорошенькая?

– Симпатичная. Но не суть. Сами понимаете, дело семейное. Пока ее ждешь, с мамой-папой парой слов перекинешься, те, само собой, достают из шкафа толстенные семейные альбомы. А она у себя в спальне марафет наводит! Полчаса платье выбирает, еще с полчаса штукатурится. «Ой, я только что из ванной! Погоди!» Это «погоди» иной раз так растянется… – Михаил тяжело вздохнул. – А в это время: «Наша Сонечка в три годика», «А это в детском садике в костюме ромашки», «А это я в молодости, правда, Сонечка на меня похожа?»

– Влюбился? – улыбнулся Воронов.

– Было немного. Чуть не женился, каюсь. Рассорились из-за пустяка. Но зато как пригодилось! – с чувством сказал он. – Начальник, рассказывая о былом, частенько вспоминал родной город. Однажды увидел фотографию и помрачнел. Сказал: «А это Федька, оборотень в погонах». Я из вежливости спросил: что, мол, случилось? И услышал, что были они приятелями, Федор Иванович работал следователем в прокуратуре и был на хорошем счету. А потом выяснилось, что крышевал притоны с девочками. Помните, Бейлис все время намекала? «А ты, Федя, женскими трусами торговал».

– Так вот что она имела в виду…

– Происхождение его капитала. Бордель. Там-то Сивко ее и выцепил. Бизнес он делал на ночных бабочках, а прокуратурой прикрывался. Ездил на дешевой машине, всем говорил, что живет от зарплаты до зарплаты. Шифровался, в общем. А когда все открылось, ему удалось от суда отвертеться.

– Отмазался! – улыбнулся Воронов.

– Во-во. Ускользнул. Исчез. Из прокуратуры уволился, семью из родного города увез. Начальник сказал, что о Федьке ни слуху ни духу. А он, оказывается, на Рублевке всплыл! Вот они, денежки, где пригодились!

– Да, в Москву он приехал с капиталами, – кивнул Дмитрий Александрович. – А тогда никто и не интересовался, откуда, мол? Ну, купил человек участок, построил дом. Кстати, никто не видел ни жены его, ни детей. Говорят, что Федор их надежно спрятал.

– От прессы, должно быть. Чтобы слухи не просочились. Он же теперь «белый». Бизнесом занимается, налоги платит.

– Да, обелился. О прошлом, разумеется, забыл.

– Да только вот Людмила постоянно напоминала. Все время намекала на женские трусы, когда выпьет. И он ее за горло держал поддельным паспортом, но кто из них больше боялся скандала? Подумаешь, паспорт! А вот притон содержать…

– Да, Сивко все время держался в тени. К депутатскому мандату подбирался, да побаивался. Биография-то подмоченная. А ты молодец! Вот что значит, иметь хорошую память! Когда ты видел-то эту фотографию?

– Да лет семь назад, – скромно сказал он. – Но я долго мучился: где? Пока не понял, что мы коллеги. Он профессионально осматривал место происшествия, руками старался ничего не трогать, да и проговаривался. В прокуратуре Сивко проработал долго, привычки остались на всю жизнь.

– Неприятно все это, – вздохнул Дмитрий Александрович. – А кто без греха? Видишь, и Лиза скрывала, что не сама дочку родила. Хотя это, конечно, не бордель содержать. Но все равно – неприятно.

– А вы что скрываете? – в упор посмотрел он на Воронова.

– Я?

– Тоже белые пятна в биографии? Вернее, темные.

– Я тебе все рассказал. Хотя мог бы этого и не делать.

– Когда я намекнул Сивко, что знаю о его бурном прошлом, он кинулся к пистолету. Нервы сдали. В общем, выдал себя. Дмитрий Александрович… – Михаил прислушался. – А вам не кажется, что за это время можно не то что стакан водки выпить, но и плотно пообедать?

– Да, Федя и в самом деле задерживается.

– Ну и чем он может быть так занят?

– Идем, посмотрим, – Воронов встал. – Из дома он выйти не мог, снаружи охрана. Я велел никого не выпускать. Пока.