Тайна Элизабет - Михаил Радуга

– Что вы будете делать дальше? – спокойным голосом поинтересовался король, равнодушно взглянув своими серыми глазами на нерешительно присевшего с правой стороны главнокомандующего.

– Обороняться, – обреченно ответил легат, поправив окровавленную повязку на лбу. – И ждать.

– Не подскажете, чего именно ждать? – спросил сидящий напротив Питер Калица, черные волосы которого как всегда были собраны в аккуратную косу.

– Мы все время чего-то ждем от вас, Фейн! – зло пропищал Ньюртон откуда-то из-под правой руки Ричарда. – И еще ни разу ничего не дождались.

– Вы вообще не вмешивайтесь! – неожиданно для всех взорвался всегда спокойный рыцарь, на нервах громко ударив кулаком по вздрогнувшему столу, отчего удивленно переглянулись сидящие чуть поодаль офицеры. – Кто вообще вас спрашивает?!

Ньюртона, его прическу, черный камзол и худые ноги по-прежнему ненавидели все, поэтому король кинул презрительный взгляд на министра образования и тут же продолжил:

– Так чего нам ждать и как долго?

– Простите, Ваше величество… Трибун Аарон Коннелл собирает армию из гарнизонов.

– Этот двоечник еще жив? – не унимался Ньюртон.

– Жив, – кипел злобой Ричард. – И ваша никчемная жизнь в его руках!

– Все пропало! Вы знаете, с какой попытки он выпускной экзамен сдал?

– Ну, Исаак, твою ж мать, сколько же можно-то, а?! – уже разгоряченно вскочил сам Альберт, метко швырнув грязную ложку в старого друга.

– Долго? – осторожно спросил тактичный Калица.

– Несколько дней. Может больше, – ответил успокоившийся легат, внимательно посмотрев в глаза правителей королевства. На самом деле, он хорошо понимал, что Коннеллу, как бы он не старался, потребуется гораздо больше времени, но не хотел расстраивать мирно сидящую на другом конце стола принцессу Элизабет, чью ангельскую красоту охраняла неотступная пара самых огромных во всей Селеции рыцарей, облаченных в отражающие всполохи свечей доспехи. Присутствующие без лишних слов поняли его намек и продолжили ужинать, как ни в чем не бывало, пока в зал не вбежал растерянный адъютант Ричарда и не попросил его срочно выйти.

Поднявшись на освященную луной Стену, почувствовавший прилив сил от невообразимой ответственности за полсотни тысяч жизней Ричард по кругу прошел всю ее длину, дотошно проверяя расположение напряженных дозоров рыцарей, на что ушло почти три долгих часа. По всему периметру уже виднелись огни окружившей армии Арогдора, еще никогда ранее не осмеливавшейся так близко подходить к святому Парфагону. Спустившись вниз, он спешно направился по улицам вымершего от страха и спящего города к спасительному Нильсу, надеясь получить необходимые советы по обороне, чтобы больше не совершать непростительных ошибок.

Спрятавшись в тихой ночной прохладе любимой беседки старого друга и объяснив ему все известные к этому моменту детали сложившейся незавидной ситуации, расстроенный Ричард, к своему нескрываемому разочарованию, получил от него лишь и так всем понятный и очевидный вывод: враг отдышится эту короткую ночь и обязательно с утра начнет максимально ожесточенную атаку на слабые места Стены или особо защищаемые ворота. Долго осаждать такой большой и сильный город, когда огромная мечтающая о мести армия озлобленных рыцарей вот-вот соберется в тылу и убийственно ударит тебе в спину – не лучшая идея.

Поэтому приятелям осталось лишь в мельчайших подробностях обсудить сложную тактику активной обороны, дабы попытаться продержаться хотя бы неделю до спасительной подмоги. В это время, через приоткрытое окно комнаты Томаса, их разговор в саду услышала проснувшаяся Мария, которая надела черный балахон, тихо спустилась вниз и, незаметно подкравшись, затаилась за опавшим, но густо заросшим вишневым кустом. Нильс и Маргарита заботливо забрали ее вместе с родителями к себе домой на все время непредсказуемой осады, которая может привести как к бесчинствующим беспорядкам в городе, так и еще более вероятному кровавому вторжению в него.

Не сдержав эмоций от своих личных обид, недовольная девушка через минуту все же выдала себя и вошла в беседку с полными слез глазами:

– Что случилось с Томасом?

– Все хорошо, – ответил Ричард.

– Почему он не с тобой?

– Помогает новому трибуну в тылу.

– Он сам решил или ты приказал?

– Понимаешь, – хотел было начать раненый легат, не зная правильного ответа на непростой для такой ситуации вопрос, но растрепанная и ночами не спавшая новоиспеченная супруга рыцаря уже кинулась на него с кулаками:

– Сволочь! Зачем?!

– Мария!

– Гад! За что?!

– Успокойся, наконец! – Нильс схватил взбесившуюся девушку и крепко прижал к себе.

– Ты же все понимал… – продолжала рыдать она, осознавая, что первая ночь с мужем может стать для нее и последней. – Ричард, ну как ты мог? Ведь кому, как не тебе это знать?

– Это его работа. И еще неизвестно, где ему безопасней, – лишь мог сказать в свое оправдание давний друг семьи, поправляя потревоженную повязку на голове.

Подобные драмы в эту напряженную ночь развивались во многих домах Парфагона, попавшего в самую страшную трагедию за все годы своего существования. Изнеженные почти райской жизнью люди не были готовы к такому убийственному стрессу и потому уже ни на кого не надеялись, ожидая самой ужасной участи уже в ближайшее будущее. Новость о предательстве Города заката перечеркнула недавно зародившиеся надежды на возвращение к беззаботному прошлому. Даже зная, что где-то на севере собирается могущественная освободительная армия, мало кто теперь верил в ее реальную способность хоть что-то изменить. Все видели, как никчемно и беспомощно рыцари сдали все свои укрепленные позиции и с поджатыми хвостами трусливо вернулись домой.

Единственным спокойным уголком внутри Стены оставался королевский замок. На его охрану Альберт потребовал выделить сотню рыцарей против обычных тридцати. Он также перевел Элизабет из восточной башни, которую теперь могли обстрелять своими установками осаждающие, в подземелье замка, где в одном из небольших помещений ей попытались воссоздать все привычные условия жизни, соответствующие статусу дочери короля. При этом он поставил у ее двери больше половины воинов усиленной охраны замка, дабы гарантировать ее безопасность даже при самом негативном сценарии. Сам же он держался удивительно хорошо, несмотря на такую очевидную угрозу своему трону.

– Тебе нужно что-нибудь еще? – нежно спросил он, оставляя обожаемую дочь на коричневой кровати в темной и до жути тихой комнатке, переполненной мягкой бежевой мебелью.

– Ты же знаешь, мне ничего не надо.

– Точно?

– Все хорошо.

– А книги не забыла? Может, нужно больше цветов и света?

– Отец, оставь меня в покое, наконец!

– Хорошо, хорошо.

Статному Альберту Третьему, самому влиятельному и уважаемому человеку королевства, во всяком случае как это было еще совсем недавно, в очередной раз было не очень приятно почувствовать, как об него совершенно бесцеремонно вытерли ноги, пусть и такие длинные и родные. Однако, привыкнув к такому обращению за все последние годы, он очень быстро отвлекся на другие вопросы и, негромко насвистывая одну из своих любимых мелодий, вальяжно удалился решать важные дела осажденного Парфагона.