Лишь шаг до тебя - Элис Петерсон

– Нормально.

– Точно? Или ты изменила свое решение?

– Бен, я не могу сделать это сейчас…

– Не можешь говорить или решать?

Я мнусь. Все загнали меня в угол, я так устала, что хочется кричать. Я быстро выхожу на улицу, избегая взгляда тети Вив.

– Мэтью звонил.

Последовала долгая пауза.

– Понятно.

– Мне нужно чуточку времени, вот и все, что я могу сказать. Сейчас я не могу думать о наших отношениях, но это не значит…

– Понятно, – перебивает он меня; его веселое настроение исчезло. – Ты встретишься с ним?

Слушай свой внутренний голос, как сказала мне Стефани…

– Дело не во мне. Тогда все было бы просто. Он хочет увидеть своего сына. Я должна позволить ему это сделать.

Я не успокоюсь, пока не встречусь с Мэтью. Что бы там ни было, но ради Луи я обязана узнать, изменился ли его отец.

В ожидании приема у Стефани я листаю журнал «Hello!» и думаю о том, сколько всего случилось после того, как я пришла к ней в первый раз. За девяносто дней я была на девяноста встречах – «делать 90/90», как это называют в АА. Нев снова подчеркнула, что раз я могла годами пить как лошадь, я могу найти время, чтобы проводить в АА каждый день по часу в течение трех месяцев.

Я с наслаждением, если можно так выразиться, прихожу в АА. Я постепенно узнаю Гарри в его великоватом твидовом пиджаке, Дениз, которая маниакально жует никотиновую жевательную резинку, а ее волосы с каждой неделей делаются все желтее. Я влюблена в Райена. Он музыкальный продюсер и ему еще нет тридцати. «Мне нравится, что тут нет ни докторов, ни людей в белых халатах, – сказал он на нашем последнем собрании. – Ни психиатров. Мы все равны между собой, и нас объединяет одно – оставаться трезвыми».

Я призналась Нев, что иногда кажусь себе мошенницей, особенно когда слушаю, как сидящий рядом со мной мужчина вырос в бедности и в пятнадцать лет стал наркодилером, а у женщины по другую сторону от меня было ужасное детство. «Не надо сравнивать, – ответила мне тогда Нев. – Мы все одинаково нуждаемся в помощи».

Перемены начались у меня в конце первого месяца, когда я наконец подняла руку и сказала: «Привет, я Полли, и я алкоголичка». У меня бешено колотилось сердце, я так нервничала, что меня едва не тошнило, когда я рассказывала свою историю, но после того как я проговорила ее вслух, внутри меня что-то изменилось. Казалось, что я наконец открыла запертые ворота. Когда я сообщила, что двадцать четыре дня не прикасаюсь к алкоголю, я почувствовала волны поддержки.

Мне нравится обсуждать шаги с Нев, моим спонсором. Она всегда готова посочувствовать тебе, но в то же время и жесткая. Мы нашли у нас много общего, особенно в личной жизни. У нее была связь с мужчиной, который часто распускал руки, но она все терпела и возвращалась к нему, жертвуя семейным благополучием. «Я не могла быть в постели ни с кем, даже с мужем. В моей одурманенной голове тот парень казался идеальным для меня, я считала, что заслуживаю его побои за то, что я такая испорченная. Полли, у тебя хватило храбрости сбежать от Мэтью. Некоторые терпят насилие годами и не знают, что им делать».

Мэтью не показывался мне на глаза. А чего я ожидала? Ведь я пригрозила, что если он когда-нибудь приблизится ко мне, я сдам его в полицию. У меня были свидетели – тетя Вив, Хьюго и наш рыжий сосед. Иногда я скучала по тем отношениям, которые были у нас когда-то. Я гадала, вспоминает ли он меня. Или просто радуется, что сбросил с себя всякую ответственность? Были мы когда-нибудь счастливы или нет? В глубине души я знаю, что он никогда не хотел детей. Значит, речь шла лишь о сексе? Что он делает теперь? Когда у Мэтта хорошо шли дела, он был внимательным, остроумным, любил баловать меня подарками. Но когда все накренилось… Вопросы роятся в моей голове. Что если, что если, что если…?

Вместе с Нев я прохожу Шаги с первого по пятый. Первый Шаг был для меня самым эффективным – написать на листе бумаги все случаи, когда я навлекала на себя и на других опасность из-за моего пьянства. Особенно большую вину я почувствовала и чувствую до сих пор за то, что пила во время беременности.

Помимо АА и Нев я дважды в неделю посещала Стефани и раз в месяц психиатра. Все это было бы невозможным без мамы и папы. Они оплачивали все это, потому что у папы была семейная программа страхования, в которую входил и мой случай. «Как хорошо, что мы используем эту программу, – сказала мама, желая меня поддержать. – Мы долго платили туда взносы». Как всегда, мама была в своем репертуаре.

– Неудивительно, что я не умею выражать эмоции, – сказала я Стефани на последнем занятии. – Мама всегда ходит с поджатыми губами. Меня она никогда не обнимала, только одного Хьюго. Мне не позволялось плакать, я должна была играть роль старшей сестры. Когда Хьюго отдали в интернат, мне пришлось взять себя в руки и смириться с этим. – Я рассказала Стефани, что папа никогда не играл в моей жизни особой роли. Он всегда был маминой марионеткой. Я сообщила ей также, что несчастье, случившееся с тетей Вив, держалось в секрете, и когда эта таинственная тетя появилась у нас на пороге, это был такой контраст с моей матерью с ее синей юбкой и шелковой блузкой!

Я перелистываю еще одну страницу. Тетя Вив стала моей сказочной крестной; она позволила нам с Луи жить в ее «обувной коробке», как она ее называла. Она смеется и говорит, что в пятьдесят четыре года у нее так ничего и нет, ни своего дома, ни корней, даже заложить нечего при случае – неужели она никогда не повзрослеет? Я молюсь, чтобы она еще хоть немного пожила здесь и никуда не упорхнула. Она на диво умело превратила чужую квартиру в свой дом, развесив повсюду снимки своих путешествий и вещи, которые привезла из разных стран, например марокканские фонари и ковры.

Когда я сказала тете Вив, что я, вероятно, нарушаю ее личную жизнь (на что очень настойчиво намекала мама), она взяла меня за плечи и встряхнула. «Ходи на собрания и на сеансы со Стефани – это все, что сейчас важно».

Взамен я взяла с нее слово, что она хотя бы позволит мне готовить еду, и вот тогда она предложила мне временно поработать в кафе у Жана. «Я помню, как ты любила печь пирожные», – сказала она. Тетя Вив все продумала. Я буду брать Луи на работу, либо она будет оставаться с ним в свои свободные дни, либо мы временно наймем няньку и потом отдадим Луи в детский сад. Работа даст мне независимость и вернет уверенность в себе.

Я грызу ноготь на большом пальце. Завтра утром у меня собеседование.

– Полли, – говорит Стефани, распахивая дверь.

– Как вы чувствуете себя сегодня?

– Нормально.

– Можете рассказать подробнее?

Я знала, что она попросит меня об этом. Ответ «нормально» не годился. «Нормально» означает «идиотскую неспособность на нормальные эмоции».

– Я в полном порядке, – говорю я, зная, что и это не пойдет в зачет.