В поисках прошлого - Джемма О'Коннор

— Нет.

— Нет? Тогда что именно тебя беспокоит?

— Когда я сюда приехал, все как будто снова вернулось. Я ходил в «Олд Корн Стор». Фил? Я помню, что произошло в ту ночь в саду. Моя мать там была, Джон Спейн… Кресси… — Голос мой задрожал. Черт меня побери, да я настоящим плаксой стал!

— Знаю. Послушай, Гил. Что бы ты ни помнил, что бы тебе ни казалось, что ты помнишь, твоя мать тут ни при чем. — Макбрайд говорил спокойно и твердо, но не давая мне возможности вставить хоть слово. — Гил? Обдумай все тщательно. Не припоминаешь ли ты, что видел тогда в саду кого-то еще? — Голос Фила, казалось, доносился откуда-то с другой планеты.

— Да.

— Да? Да? И ты знаешь, кто это был?

— Я видел только его ноги.

— Ох!

— Коричневые ботинки, как у отца. — Я в первый раз произнес это вслух и теперь чувствовал себя Иудой. — И еще я помню запах его одеколона.

— Иисусе! — Макбрайд длинно присвистнул. — Так, встретимся в задней комнате гостиницы «Босуэлз» на Моулзуорт-стрит. В два часа. Если приедешь в Дублин раньше, позвони. Больше ни с кем не говори. Ни с кем. Слышишь? — И положил трубку, прежде чем я успел спросить, распространяется ли запрет на моих родителей. Потом я сложил свои вещи и уселся ждать. Шэй появилась в коттедже около шести, когда я уже почти утратил надежду ее увидеть.

Она уставилась на мой рюкзак, как только вошла.

— Уезжаешь?

— Ага, надо ехать. Тут нельзя рубить сплеча, надо разобраться. Извини, Шэй.

— Я, наверное, ничего не могу сделать, чтобы ты передумал, да? Я тебя снова увижу?

Я обнял ее:

— Надеюсь. Я напишу. Или сообщение пришлю. Или позвоню. Я решил еще годик попутешествовать. Смотаться куда-нибудь далеко — в Австралию, в Штаты. Может, мы с тобой вместе пойдем в колледж. — Мечты, мечты…

Она засопела.

— И, надо полагать, ты ждешь, что я… Ай, ладно, Суини, черт с ним со всем!

— Пожалуйста, не называй меня Суини, — тихонько сказал я. — Пожалуйста!

— Да это ж я просто… просто так… Ох, Гил!.. Я ж ничего такого не имела в виду!

— Знаю, но мне это очень неприятно, — пояснил я как можно спокойнее, но тут же это спокойствие меня покинуло. — Спроси свою тетку про Суини! — крикнул я. — Спроси! Она больше всех про нас знает. Спроси ее.

— Ш-ш-ш-ш! — Шэй положила мне голову на грудь, и мы закачались вместе взад-вперед. — Пойдем приляжем на минутку. Сегодня тебе уже поздно ехать. А завтра я уговорю тетку, и она отвезет тебя утром в Данкреа. — Она хихикнула. — Мэрилин все равно не верит, что я сама доберусь до школы.

«Данкреа лиснинг пост» (архив)

НЕОБЫЧНОЕ ЗРЕЛИЩЕ В ПЭССИДЖ-САУТ: ПОХОРОНЫ ГЕРОИЧЕСКОГО РЫБАКА В МОРЕ

Шэй пробыла у меня очень долго; я даже удивился, что Мэрилин не явилась сюда с ружьем, чтобы расправиться со мной. После ее ухода я позволил себе с часок подремать, пока не стало достаточно поздно, чтобы она уже не вернулась или чтобы кто-то из моих невидимых соседей не вылез из дому. У меня было очень странное ощущение, словно я перемещаюсь отдельно от собственного тела, когда я выбрался наружу, в кромешную темноту. Такую же, как в ночь убийства.

Мама тогда спала, свернувшись калачиком на постели, все еще в своем черном свитере и джинсах. А я следом за Трапом выбрался в темный переулок. Он ушел вперед и, видимо, не подозревал, что я следую за ним. Сегодня он в кои-то веки был не в своем обычном комбинезоне, а в старой темно-синей матросской фуфайке и вельветовых штанах, в потрепанной матросской шапочке на голове, так что его трудно было разглядеть во тьме. Я спрятался за камнем и дождался, когда он сядет в лодку, отчалит и начнет грести. После чего начал карабкаться вверх по обрыву.

Когда я взобрался, он уже огибал косу невдалеке от берега и налегал на весла, борясь с течением. И тут от берега несколько дальше по течению вдруг отчалил катер моего отца и устремился к Корибину. Трап сидел спиной к нему, но, думаю, слышал рычание его мотора. И обернулся.

Я сидел и наблюдал, как он долго преодолевает течение, и, когда он удалился на достаточное расстояние, сполз к подножию косы и побежал вслед за ним по берегу. Сперва я никак не мог его разглядеть в темноте, но потом из облаков вынырнула луна, и я увидел, что он уже вылез из лодки, а та болталась на воде между веслами, которые он как-то ухитрился вбить в жидкую грязь, отделявшую меня от сада той женщины. Было полнолуние, но небо затянуто облаками, так что сад то полностью освещался, то погружался во мрак, как бывает, когда мигает освещение, и я видел все происходящее как в калейдоскопе, словно серию разрозненных эпизодов.

…Трап бежит пригнувшись вверх по склону холма, к дому. Огромные стеклянные двери широко распахнуты, но свет нигде не горит. На террасе лежит женщина, рядом с дверью, точно там, где ее оставила моя мать. И что-то там валяется, возле ее головы — может, шарф? — а сама она совершенно голая. Она лежит на животе, подняв попу вверх — я сам так делаю, когда у меня болит живот. Сбоку виднеется что-то белое, наверное, ее одежда. Трап склоняется над ней и долго стоит так. Мне не видно, что он делает. Потом он выпрямляется и исчезает в доме, оставив женщину там, где она лежит. Он не помогает ей встать, ничего не предпринимает, так что она, должно быть, мертва. Кресси убила ее! Нет, нет, нет! Я уже весь дрожу и плачу. Нет! Господи, пожалуйста, пусть она будет живая! Луна уходит за облака. Долгое, очень долгое время ничего не происходит. Начинается прилив, скоро мне уже будет не добраться обратно до коттеджа по берегу. Я бреду по воде до лодки, забираюсь в нее. Под банкой нахожу свернутый брезентовый чехол. Вытаскиваю и пытаюсь им укрыться, но он страшно жесткий и холодный. Я ложусь животом на дно и, держась здоровой рукой за борт, жду, когда вернется Трап. Только глаза все время закрываются.

Не знаю, сколько времени я лежу под брезентом. Все жду, что Трап вот-вот вернется, но он не возвращается. Когда я снова выглядываю наружу, сад залит лунным светом. Теперь тело женщины укрыто одеялом или еще чем-то. Что-то большое и квадратное возвышается на террасе возле распахнутой боковой калитки — оно привлекает мое внимание. Отсюда непонятно, что это такое, но я думаю, что большая коробка, или ящик, или сундук с металлическими ручками. Они поблескивают, когда на него падает свет. Потом я вижу Трапа, который идет вверх по склону — вверх? — и он, наверное, тоже видит этот короб, потому что направляется прямо к нему. Он до него не дотрагивается, по стоит, пока фары приближающегося автомобиля не освещают подъездную дорожку за открытой калиткой.

Трап быстренько сматывается, только я не вижу куда, потому что свет фар все приближается. Машина поворачивает: теперь я вижу свет тормозных задних фонарей, а потом белый луч — он все ближе и ближе к открытой калитке. Я тихонько ахаю, когда вижу, что это мой отец — он обходит задок своего серебристого «лексуса». Идет к коробке и поднимает ее. Она, наверное, тяжелая, потому что он спотыкается и чуть не падает. Потом ставит коробку в багажник и возвращается за чем-то еще, что валяется в траве, поднимает это и швыряет туда же. Когда он выпрямляется возле открытого багажника, я вижу, что он успел переодеться во что-то темное — может, в костюм. Потом идет туда, где лежит женщина, и вдруг замирает на месте. Оглядывается вокруг, нагибается, откидывает и поднимает то, чем она укрыта. Это белое платье или что-то в этом роде, но женщины под ним уже нет. Она исчезла. Мама ее не убила! Мне хочется громко закричать, такое я испытываю облегчение.