Портал - Кэтрин Ласки

Роуз выбралась из постели, натянула гетры, шерстяные носки, надела стеганый жилет. Неважно, что на ней: перед Елизаветой она все равно окажется в черном форменном платье служанки и французском чепце.

Она пойдет в оранжерею, решила девочка. Или лучше в галерею, где еще цветет дамасская роза? Роуз посмотрела на часы: 01:57, почти два пополуночи. До рассвета еще далеко, и час далеко не волшебный, но попробовать стоило. Войдя в галерею, она поразилась ослепительной красоте цветка, которую не скрывал даже сумрак ночи. Нужно вспомнить бабушкины слова, описание того потрясающего момента, когда ты понимаешь, что научилась плавать.

«Держаться на воде, а не тонуть. Для твоего тела плавание все равно что чужой язык – для слуха. Ты подходишь ближе и ближе к заветной грани, но никак не можешь ее преодолеть. И вот однажды это случается. Ты плывешь. Двигаешь руками и ногами, ты и море – единое целое. Ты отдаешься на волю чуда. В жизни столько всего чудесного, волшебного…»

«Ты права, Ба», – прошептала Роуз и представила, что она верхом на Айви. Вот она перелетает через барьер, сидя в дамском седле, и все сливается воедино: девочка, небо, лошадь!

Как и тогда, Роуз отдалась на волю чуда.

– Ура-а! – закричал Эдуард, глядя, как Роуз верхом на лошади взмывает над изгородью. Разумеется, это король настоял, чтобы девочка присоединилась к его сестрам, принцессам Елизавете и Марии, на конной прогулке. – Роуз, ты отлично взяла препятствие.

– Благодарю, ваше величество, – промолвила Роуз.

– Что за фривольность, – фыркнула принцесса Мария, смерив брата осуждающим взглядом.

– Ну что ты, сестрица, – возразила принцесса Елизавета. – Роуз для Эдуарда – товарищ по играм. Он обожает ее компанию.

– У королей не должно быть товарищей по играм, – отрезала Мария и пришпорила коня.

– Придурочная, – проворчала Елизавета. Она переняла это словечко от Роуз – однажды та употребила его в адрес леди Маргарет, которая изо всех сил пыталась произвести впечатление на короля и расточала ему нелепые льстивые похвалы.

Сама же Роуз хоть и наслаждалась прогулкой, более всего хотела вернуться в Хэмптон-Корт, самый роскошный из всех дворцов. Эдуард упомянул, что ввиду приближающихся празднеств на Майский День[29] он велел изготовить медали в память своего покойного отца. Это означало, что скорее всего Николас Оливер лично принесет медали во дворец. Девочке не терпелось поделиться радостной новостью с Фрэнни. В настоящее время подружки делили комнату в Хэмптон-Корт, так как Фрэнни официально повысили до кухонной прислуги.

Когда прогулка закончилась и все вернулись на конный двор, Роуз уже ждал Эндрю.

– Отлично держитесь в седле, мисс Роуз. Я видел ваш галоп. – Юноша сверкнул улыбкой, и ямочки на щеках стали глубже. Какой же он красавчик! Роуз готова была купаться в лучах этой улыбки, теплой, как весеннее солнышко, несмотря на то, что небо неожиданно затянули тучи.

– Эй, ты, сюда! – прокаркала принцесса Мария. – С каких это пор ты обслуживаешь челядь прежде королевской особы? За это полагается наказание!

– Прошу прощения, ваше высочество. Мне показалось, у нее подпруга на седле ослабла.

Эндрю метнулся к принцессе, и Роуз разобрала, как молодой конюх пробормотал себе под нос: «Злобная фурия!» Она проводила юношу взглядом и вновь поразилась, до чего похоже двигались Эндрю и Джейми.

Роуз отправилась переодеваться в платье служанки, а через несколько минут ворвалась в судомойню, где Фрэнни, стоя на коленях, надраивала каменный пол. Схватив тряпку, девочка начала помогать подруге.

– Роуз, нельзя мыть пол в киртле, в котором прислуживаешь за столом, он испачкается! – встревожилась Фрэнни.

– Плевать, – отозвалась Роуз. – Фрэнни, у меня новость!

– Какая? – Фрэнни села на пятки.

– Он скоро будет здесь! – Подумав, Роуз прибавила: – Я так думаю.

– Твой отец?

– Да, король Эдуард сказал мне, что к Майскому Дню велел изготовить несколько памятных медалей!

Фрэнни отчего-то притихла.

– Ты что, не рада за меня?

– Рада, конечно, рада, – тихо ответила Фрэнни. Она вдруг побледнела, нижняя губа задрожала.

– Что случилось, Фрэн? Ты будто привидение увидела!

– Нет, нет, все в порядке. – Девочка улыбнулась, однако у нее получилась не улыбка, а скорее вымученная гримаса. Роуз опять ощутила твердую уверенность в том, что подруга тщательно скрывает какую-то страшную тайну.

– Все, я справилась, – поспешно проговорила Фрэнни. – Идем наверх, отдохнем немного. Скоро мне надо возвращаться на кухню, я должна буду помочь поварихе ощипать гусей и лебедя.

– Ненавижу, – сквозь зубы процедила Роуз.

– Что ненавидишь?

– Есть лебедей. Они такие красивые! И разве ты не слышала сказку про Гадкого Утенка?

– Никогда.

А, ну да, сообразила Роуз, Ганс Христиан Андерсен еще не родился.

* * *

Роуз и Фрэнни побрели через полутемные коридоры Хэмптон-Корта в свою комнату, а Николас Оливер в это время ехал с севера по Королевскому тракту. У него было две задачи: передать королю медали и проверить, нет ли среди служанок принцессы Елизаветы его дочери. Майский День – любимый праздник юного короля; ожидается большой пир с рыцарскими поединками, маскарадом и выступлениями акробатов. Кроме того, именно на этом празднестве он предпочитает награждать подданных медалями. И, конечно, подготовка к торжествам была в самом разгаре.

При каждом визите во дворец, особенно, когда там находилась принцесса Елизавета, Николас надеялся встретить свою дочурку Роуз. Но когда съезжались все придворные, во дворце одновременно пребывали сотни людей. Можно сказать, дворцы превращались в небольшие города.

Николасу Оливеру часто мерещилось, что он видит дочь, но уже через миг девочка исчезала. Кроме того, дворец он посещал нечасто, так как времена стояли недобрые, и король опасался подозрений со стороны Сеймуров – а вдруг придворный ювелир не просто плавит золото в медали, но еще и что-то замышляет?

В окружении алчных, помешанных на власти Сеймуров несчастному молодому королю приходилось несладко. Николас никогда не забудет ту ночь тремя годами ранее, когда королевский гонец доставил ему короткую записку из Виндзорского дворца. Послание было закодировано так называемым «шифром монахинь»: буквы в нем переставлялись в особом порядке, а читающий накладывал на лист решетку с отверстиями, открывавшими только нужные символы. Николас быстро расшифровал записку. Послание от короля гласило: «Кажется, я пленник в собственном замке».