Сложности любви. Роковые ошибки - Дмитрий Семеник

Как легко в юности мы зачастую отбрасываем традиции прочь, если они мешают нам «жить свободно»! Это, наверное, особая болезнь последних поколений – не задумываться над тем, что все-таки не зря предки говорили о том, что каждый человек, выбирая себе половинку из чужой страны, чужой культуры и веры, обрекает себя на удвоенную порцию трудностей. Я тоже хотела жить свободно, мир казался эдакой площадкой, где разворачивались яркие события, сулящие непременно интересные и безоблачные приключения. А раз так – значит, ошибки не может быть.

Скучно учиться в месте, где ничего яркого не происходит. Вроде поступала и знала – вот оно, мое призвание, научусь петь правильно и обязательно сделаю карьеру. Музыкальное училище, одно из лучших в стране, отделение академического пения, следом маячила консерватория, дающая зеленый свет на мировую сцену. Может, так бы и вышло. Но второй курс уже был скучным – учеба, учеба. Успехи в классе у рояля, казалось, незначительны, училка строгая. А хотелось славы уже. Ну, или хотя бы ярких огней сцены. Я всегда ее любила. Родилась и заплакала таким звонким голосом, что акушерка среагировала: «О, певицей будет!» Смешно, но именно певицей я и захотела стать. А тут эта нудная учеба.

И вот словно кто-то меня услышал: позвали меня в далекий и прекрасный Бахрейн – маленький райский остров в Персидском заливе. Маленькая арабская жемчужина, исповедующая ислам и одновременно являющаяся неким подобием большого развлекательного центра, усеянная шикарными отелями и роскошными ночными барами, где пели и танцевали сотни русских девушек, украинок, белорусок. И зарабатывали большие деньги – богатая страна платит экзотическим красавицам-славянкам суммы, не сравнимые со скудными зарплатами на родине. Но при этом скромные по сравнению со средней зарплатой любого араба-бахрейнца. Туда я и устремилась с группой единомышленниц. А нудная учеба осталась дома.

Отработав двухмесячный контракт и почувствовав вкус денег, я устремилась на второй, полугодовой, срок. Летела с абсолютно рабочим настроем – я еду работать и зарабатывать деньги. Дома оставался любимый парень, который так не хотел меня отпускать. Но я была уверена, что все будет отлично и мы воссоединимся после моего возвращения, счастливые и довольные, и на заработанные деньги будем продвигать наши таланты вперед, к славе. Помню, как однажды, уже сидя с группой в одном из арабских кафетериев, наблюдала за женскими фигурами в черных одеяниях и вслух со смаком разглагольствовала о том, какой надо быть «идиоткой, чтобы выйти за араба и согласиться носить ЭТУ ЧЕРНУЮ ТРЯПКУ». Знала бы я, как жизнь заставит меня ответить за все мои самоуверенные мысли и слова!

И тут появился он. Буквально на второй день после прилета. Он увидел меня первым и наблюдал так искусно, что я даже этого не заметила. Мы сидели перед работой в кафетерии на нижнем этаже отеля, здесь же был бильярдный стол, вокруг которого расхаживали арабы и, возбужденно что-то крича на своем языке, размахивали киями. Я только один раз посмотрела туда и увидела молодого щеголя, одетого с шиком. Видя его лицо, рассеянно оценила: хлыщ, похоже. А на другой день в наш номер, где жили три девушки из нашего коллектива, включая меня, позвонили и позвали к телефону… меня. Английский я тогда знала очень плохо. Но разговор таки состоялся. Голос парня, называющего меня по имени, попросил мой номер мобильного. Я ответила: «Встреть нас перед дверями в бар, где мы работаем, хоть посмотреть, как ты выглядишь». «Приключения начинаются», – говорил мне мой разум.

Я порхала, как бабочка, было все так интересно и забавно. Он встретил нас, и я узнала в нем парня из бильярдной. По условиям контракта нам было запрещено заводить какие-либо отношения с кем бы то ни было. Это касалось и ситуаций, когда ты просто с кем-то, кроме своей группы, мило пообщаешься на виду у всех. Наши номера запирались на ключ с внешней стороны охранниками, которые сопровождали нас во всех направлениях, ведущих от входной двери в наши апартаменты и обратно. А тут парень, вроде и симпатичный. Мы перемигнулись с ним, и вся группа зашикала на меня.

Наш рабочий день заканчивался в три часа ночи. В четыре мне позвонил этот парень и заявил, что женится на мне. Мне стало смешно, я чувствовала себя польщенной. Но он стал звонить постоянно, чувствуя, что мне нравится с ним общаться. Молодость, экзотическая страна, экзотический влюбленный незнакомец. Многие ли смогли бы устоять и не соблазниться? Много ли девушек слышало столько же признаний и клятв?..

Он знал все номера телефонов в отеле – в номере, в кафе, где мы обычно питались, в баре, где работали и репетировали, он всегда звонил туда, где я нахожусь. Группа забеспокоилась, ведь это было нарушением – такое активное общение с посторонним. А мне в это время активно «прочищал мозг» мой странный арабский знакомый. Это можно сравнить с некой формой гипноза: он так часто звонил, что у меня не было времени на осмысление происходящего. Я уставала на работе, но, когда я приходила в номер, начинались звонки, длящиеся часами, до рассвета. Я выслушивала клятвы в вечной любви, обещание райских взаимоотношений, подробные описания прекрасной будущей нашей семейной жизни.

Я никогда не встречала человека, так легко обещающего такие очень серьезные вещи: любить, защищать, «показать мир, красоту жизни», «как хороши будут наши прекрасные дети, радующие своих родителей». Это было мастерское подавление моей воли – воли девочки, воспитанной в строгом духе и без лишних ласк. Психолог от природы, он хитро находил мои слабые струнки и умело играл на них, и я не знала, как ему сопротивляться. Он выпросил номер телефона моих родителей и позвонил им, расписав, как счастлива будет их дочь с ним. Родители остались в таком же очаровании и оцепенении.

Я вообще, на самом деле, не помышляла ни о браке, ни о ком-то, кроме моего парня! Но тут мне как будто вложили в мозг чужие мысли, и я захотела всего того, что он наобещал. Я просто верила ему, не смея ни сбрасывать звонки в четыре утра, ни говорить ему: «Нет, у меня есть парень». А еще он говорил мне, что моя работа постыдна, что он не хочет, чтобы его будущая жена тут работала, что я должна ради него ее оставить. Звонки ежедневно: до работы, после, иногда во время нее. Потоки обещаний, которых я не просила, стали чередоваться с угрозами: «Если ты мне не ответишь, я приду в ваш номер и устрою разгром». Это сейчас кажется со стороны: неужели ты такая дурочка, что просто не могла прекратить все это? Не могла! Меня будто подменили, подчинили, манипулируя, как марионеткой.

Скоро я узнала, что он был сыном владельца этого отеля. Его слушался весь персонал, а он хитрил, подговаривая то одного, то второго, чтобы ему дали возможность перекинуться со мной парой слов лично; делал звонки от имени менеджера отеля, требуя всю группу на ковер – кроме меня, чтобы прийти ко мне в номер на пару минут и «зазомбировать» меня очередным обещанием или угрозой. Это было похоже на манию.

В день, когда меня вызвали к его отцу в кабинет и сообщили, что меня высылают из страны за нарушение контракта, я восприняла это с облегчением. Первая мысль была о том, что весь этот прессинг наконец-то кончится. Но по дороге в аэропорт машина, где были только водитель-индус и я, вдруг свернула в трущобы. Была ночь, и мне стало страшно: куда и зачем меня везут? В свете фар остановившегося автомобиля я увидела своего «арабского принца». Он доехал с нами до аэропорта, молча держа меня за руку и, влюбленно глядя мне в глаза, надел увесистое кольцо из чистейшего золота на мой безымянный палец. Каково, а? Разве у меня могли остаться еще хоть какие-то сомнения? Ну а прессинг – это борьба за меня, видимо. Так я его оправдывала.