Остров выживших - Карен Трэвисс

Дом взглянул на часы. Пора возвращаться в казарму. Что бы ни произошло в ближайшие дни, за этим последует сильный шок, реакция, с которой нужно будет разбираться. Дом неслышно вернулся на кухню и сел рядом с Марией, прижавшись лбом к ее лбу. С минуту ему казалось, что они наслаждаются покоем и единением, но, пошевелившись, он понял, что мысленно она находится где-то в другом месте, что она смотрит на что-то недоступное ему.

— Что с тобой, детка? — спросил он.

Ей потребовалось несколько мгновений на то, чтобы вернуться к нему.

— Мне нужно уйти.

— Не сегодня. Там настоящее безумие.

— Но я должна. Я не могу пропустить ни одного дня.

— Мне кажется, что прогулка может подождать.

— Нет, я должна идти. Я должна искать.

Дом наконец понял: что-то не так.

— Искать что?

— Если я не буду продолжать поиски, я никогда их не найду.

Он сжался и приготовился услышать ответ, который не хотел слышать.

— Кого, детка?

— Бенни и Сильвию. Я уверена, что видела их. Только один раз, но они там, на улицах, и они наверняка испуганы. Я обязана идти искать их.

«О боже!» Он не мог заставить себя произнести это. Просто не мог. «Они погибли, детка. Их больше нет».

— Ничего, все будет в порядке. — «Черт, черт, черт!» — С этим можно немного подождать.

Он стиснул ее в объятиях еще сильнее. Иногда он видел, что мыслями она витает в ином мире, куда он не в силах последовать за ней, как бы отчаянно ни пытался. Теперь он знал, куда она уходила от него — во всех смыслах этого слова.

«Я останусь с ней, как бы тяжело мне ни было. Я дал ей клятву. Ее не нарушают, когда становится больно».

Он сходил по ней с ума с тех пор, как ему исполнилось одиннадцать лет. Он не мог представить себе жизни без нее. Она и была его жизнью. Он должен убедиться в том, что она никогда не забудет этого.

— Послушай, детка, — сказал он. — Я ведь сегодня еще не говорил, что люблю тебя?

Я не могу вам точно сказать, сколько у нас здесь граждан, сэр, или кто они, потому что у меня до сих пор нет полного списка выживших. Поэтому я не в состоянии даже выяснить, сколько бродяг проникло к нам с момента начала эвакуации Хасинто. Мы имеем ненадежную границу и множество людей, с которыми нелегко иметь дело.

Ройстон Шарль, глава Управления по чрезвычайным ситуациям, на совещании с Председателем Прескоттом

«Королевский Ворон-80», по пути на базу ВМФ Вектес, через семь недель после эвакуации из Хасинто

— Никогда не думала, что буду завидовать мужикам. — Берни проползла в люк грузового отсека и втиснулась между Бэрдом и Маркусом. Аня сидела на скамье напротив, зажатая между Коулом и Домом. Это было более дипломатично, чем сажать ее чуть ли не на колени Маркусу. — Удобства на этом корыте оставляют желать лучшего для нас, девочек. Я ожидала чего-то большего, с учетом того, что за рулем Геттнер.

Коул загоготал, оглушив всех. Через наушник голос его звучал гораздо громче обычного.

— А мне вот всегда было любопытно, почему дамы так чертовски много времени проводят в туалете.

— Милый мой, шесть часов в воздухе — это не так мало. — Она наклонилась вперед и похлопала его по колену. — Ты вот принимаешь как должное дорожное удобство члена. Если бы у нас были члены, мы бы радовались, да еще как, верно, Блондинчик?

Бэрд сидел, сложив руки на груди, прячась за новой парой очков.

— Не обращайте внимания на Матаки, мэм, — обратился он к Ане. — Возраст берет свое. Она часто несет полную чушь.

На самом деле Берни не ожидала увидеть на «Вороне» что-то современнее простого ведра, но в этот момент ей отчаянно захотелось отвлечься от невеселых мыслей. На Коула в этом всегда можно было положиться — он поддерживал разговор и сокрушал любые сомнения. Время от времени она ловила на себе его пристальный взгляд, слегка хмурый, и угадывала безмолвный вопрос: он знал, что она взволнована, но не понимал отчего.

Он был проницательным парнем. Рано или поздно он должен сообразить, что к чему. Когда-то она даже хотела ему рассказать. Черт, она не рассказывала об этом даже Хоффману, а если и существовал на свете человек, которому она могла довериться, то это Виктор.

«Да, я скорее готова иметь дело с червяками, чем с бродягами. По крайней мере, знаешь, кто перед тобой. Они-то не притворяются людьми».

Дом кивнул Коулу, чтобы привлечь его внимание.

— Еще блевать не тянет? Ты себе в глотку пробку вставил или что?

— Просто жду подходящего момента, малыш.

По общему каналу раздался голос Геттнер:

— Только не на моей птичке, черт бы тебя драл, рядовой! Блюй в мешок, а потом выбрось за борт, понятно тебе?

— Ну вот видишь, твоя роль Королевы Сучек уже занята, Бабуля, — буркнул Бэрд.

Геттнер снова загремела:

— Это я тоже слышала, капрал Бэрд. Не желаете приятной освежающей процедуры с использованием гидроакустического буя?

Берни решила, что эта болтовня означает общее облегчение и постепенное возвращение оптимизма. «Ворон» Мела Соротки следовал за ними на расстоянии около сотни метров, нагруженный «Броненосцем» и достаточным запасом провизии, чтобы просуществовать какое-то время, в случае если разведывательный отряд решит, что флот может перевозить на остров беженцев. Ей показалось, что жизнь сдвинулась с места впервые за многие годы.

— Ты никогда не бывала на Вектесе, Берни? — спросил Дом.

— Нет, это слишком далеко для большинства бродяг, да и море вокруг. К тому же буи со знаками биологической опасности не способствуют развитию туризма.

— А ты никогда не думала о себе как о бродяге?

— Черт, нет, конечно. — Берни подумала: а способен ли Дом вообще когда-нибудь понять, как отвратительна ей сама мысль об этом? Бэрд, по крайней мере, понимает, казалось ей. — Просто я добиралась на базу дольше, чем ожидала.

Иногда она думала, что Дом ей не верит, но жителям материка чертовски трудно было понять, насколько велика и пустынна эта планета и как трудно добраться куда-то, когда вокруг ни души.

— Не знаю, как ты выдержала столько времени в одиночестве, — произнес он.

— Я уехала с Галанги через девять лет после Прорыва. Вспомни, до того времени мы даже не знали, кто еще пережил удары «Молота». — Боже, неужели прошло так много времени? Неужели Мика нет уже девять лет? Постепенно боль потери стихает, — по крайней мере, так произошло с ней. Возможно, боль Дома не пройдет никогда. — Значит, я провела пять лет в полном одиночестве, почти… а остальное — в одиночестве среди людей.

«Я могла бы им рассказать. Можно рассказать им всем прямо сейчас. Можно покончить с этим, объяснить, что произошло, что я сделала, почему я это сделала. Коул меня не станет винить. Аня и Бэрд — тоже. Дом? Не знаю. Но Маркус… Нет, у него свои правила. Он будет считать меня животным».