Зона ужаса - Михаил Парфенов

Последнее, что вы хотели бы вспоминать, думая о своих родных.

Дождь обрушился бурным потоком. Холодные струи побежали по щекам и за шиворот десятками ручейков. Под ногами зачавкало. Наверное, и мать сейчас, как тогда, в детстве, «хлюпает». Только уже не с отцом, а под другим мужчиной стонет, под дядей Борей с ее работы или под кем-нибудь еще. И плевать хотела на то, где сейчас ее сын и что он делает…

«Так же, как плевать на тебя и твоему приятелю», – подсказал внутренний голос.

Нет-нет, ведь Тим обещал, если что, прийти на помощь. Да и мама… Какой бы она ни была, какой бы она ни стала после смерти отца – я все равно ее любил и верил, что это чувство взаимно. Уходя из дома, на столе перед компьютером я оставил для нее записку на случай, если задержусь. Если «мертвые сучки» меня все-таки достанут.

«Всем плевать на Мальчика-Пустое-Место. Возможно, Тимур сам не прочь заглянуть к твоей мамаше в гости. Возможно, он специально выманил тебя, чтобы сделать это, и сейчас уже спешит к тебе домой. Ты ведь знаешь, что мамочка не откажет такому красавчику, как Тимка».

«Он не поступит со мной так» – даже в мыслях это утверждение звучало не слишком убедительно.

Я ускорил шаг, освещая телефоном намокшую палую листву, дерн, превратившийся в лужи грязи, и стволы кленов по обе стороны от дорожки. Та петляла, иногда пропадала из виду на несколько секунд. Живот у меня ныл, кишки крутило. Я облизнул губы и почувствовал на языке соленое – то ли слезы, то ли кровь из расцарапанного виска.

На очередном повороте завесу мрака внезапно разрезала сияющая ломаная линия. Невероятной силы удар оглушил меня и сбил с ног. Листва в том месте тропы, куда ударила молния, яростным фонтаном взмыла вверх. Буквально в двух шагах от меня! А я упал спиной в грязь, и листья, кружась и мельтеша в воздухе, стали засыпать меня, накрывать, будто саваном. На миг я провалился во тьму и…

…и оказалось, что я уже не лежу, заливаемый дождем, в жидкой грязи, а сижу на стуле в черной комнате без стен и потолка, упираясь голыми ступнями в холодный каменный пол. С ног капает, но это, с ужасом понимаю я, не дождевая водица. Это моча.

Я одет в белое. Или даже не одет – окутан светлой тканью, да так, что не могу оторвать, вытащить из-под мышек прижатые к бокам крест-накрест руки. Рядом со мной стоит мужчина в медицинском халате, а в лицо мне светит что-то яркое, причиняя боль глазам, будто в глазные яблоки вонзаются раскаленные иглы. Лица мужчины не видно, оно остается за гранью света, в тени, но, когда он кладет мне ладонь на плечо, я вижу черные волоски на внешней стороне запястья – как у отца.

– Перед вами, господа, медицинская модель, – обращается мужчина к тьме, в которой, я чувствую, скрывается кто-то еще. Их много там, за пологом слепящего света, тех, кто сидит и наблюдает.

– Наглядный образец, на примере которого вы можете понять, чем мы здесь занимаемся во имя науки и прогресса, – говорит мужчина. Его четкий, поставленный голос кажется мне знакомым, но это точно не грубый, гулкий бас отца – гораздо звонче и моложе.

– Это не лечение как таковое, это нечто большее. Нечто, направленное в помощь не одному конкретному человеческому экземпляру, но уже всему человечеству. То, что мы делаем с нашими медицинскими моделями, разумеется, не способно избавить несчастных от страданий. Но в будущем это многим поможет излечиться. Прямо у нас на глазах творится история! Что-то большое, новое приходит в мир благодаря нашим усилиям. И мир меняется. Происходит перерождение!.. Ценою некоторых жертв, потому что, как говорят в народе, нельзя пожарить яичницу, не разбив ни одного яйца.

Он смеется неожиданно заливистым, развеселым смехом и крепко стискивает мое плечо, скованное смирительной рубашкой. Наклоняется ко мне, и я вижу перед собой лицо античного божества.

– Вы готовы, милочка? – спрашивает меня Тимур. – Тебе следует быть готовой, ведь они уже идут за тобой, идут за тобой, у-у-у!

– У-У-У, – вторит ему тьма, заполненная, как теперь я вижу, множеством молодых людей с такими же прекрасными интеллигентными лицами, как у моего мучителя. Зал взрывается громом аплодисментов.

Гром рокотал, и новые молнии озаряли кленовый холм. Очнувшись, я с трудом встал на ноги. В голове крутилась заевшей пластинкой одна-единственная фраза: «Вы готовы, милочка? Вы готовы?..» Слова эти кружили, набирая скорость, и уносились вниз, в сверкающую воронку, узкое горло которой терялось в бездне на самом дне моего сознания. Меня шатало, спина и задница намокли, в голове стоял гул. Чтобы не упасть снова, мне пришлось согнуться почти вдвое и упереться ладонями в собственные колени. Джинсы потемнели от грязи, коричневая жижа заляпала руки.

Отдышавшись и выждав, пока земля перестанет кружиться перед глазами, я поднял взгляд. Тропа вышла на открытое место, на небольшую проплешину, окруженную кустами и деревьями, над которой повисло беззвездное сводчатое полотно. Света не хватало, тем более что я выронил телефон, когда потерял сознание, и уже вряд ли бы смог его отыскать. Но все-таки можно было различить покореженные пни и несколько торчащих из земли кривых жердей.

«Блин, – тихо шепнул внутренний голос. – Это ж не просто пенечки да палочки, да?..»

Что там, на ближайшем, доска какая-то висит, что ли?..

Блииин!!!

Это могилы. Их могилы. Тех сумасшедших, про которых писали на форумах. Тех замученных докторами-садистами нищенок и самоубийц из побасенок Тима.

Ветер стих, гром тоже взял паузу. Стихия словно выжидала.

Вы готовы, милочка? Вы готовы?..

– Спокойно, – приказал я себе. – Возьми себя в руки. Тут идти-то всего ничего осталось. Соберись, сожми яйца в кулак. Что там наш Тимурчик-всегда-как-огурчик болтал?.. «Каждый парень должен пройти через это».

а они будут идти за тобой, идти за тобой, ИДТИЗАТОБОЙ

Меня затрясло, и отнюдь не от холода. Поляна напоминала огромную пасть, могильные холмы и корявые палки над ними торчали, как сгнившие зубы, а челюсти этой пасти были широко разведены в беззвучном обвиняющем крике, обращенном к небесам. «Вы готовы, милочка?!» Сделай шаг – и провалишься в эту пасть. В которой все хлюпает.

Я ступил уже в другой, новый, лес, который был создан из воткнутых в землю жердин с болтающимися на них (не везде, кое-где отвалились) мятыми ржавыми табличками. Сколько же их тут было – десятки, сотни?.. Во мраке белели полустертые римские цифры и старинные буквы с «ятями». Некоторые знаки сплетались в имена и даты.

Днем, когда Тим водил меня мимо нескольких земляных холмиков, которые выдавал за старые могилы, ни этих табличек, ни этих имен и чисел тут не было.

Не было! А теперь – вот они, целый частокол. Можно было вытянуть руку и собрать в ладонь капли дождя со щербатой поверхности. Или побежать, сбивая кулаком таблички с именами, одну за другой – заодно сосчитать, сколько женщин тут взаправду похоронено. Бежать, сбивать, считать и хохотать – это будет ужасно весело, определенно.