Кошки говорят "мяу" - Феликс Сарнов

— Никаких. Кроме… — она замолчала.

— Кроме?

— Да так… ерунда, — она тряхнула головой, словно стряхивая с себя какую-то мысль. Слушай, ты меня трахнешь, или?..

— Или. Лучше ты меня.

— Идет.

— Идет? — я сладко потянулся. — Идет рыжая блядь по дорожке, у нее заплетаются…

Но договорить она мне не дала — откачнулась назад, как-то хищно подобралась, а потом резко, словно развернувшаяся пружина, прыгнула на меня, раскинув в прыжке колени в стороны. Я и охнуть не успел, как ее колени бухнулись в тахту, с обеих сторон как клещами стиснули мои бедра, а руки стали умело и быстро расстегивать ремень и молнию на моих джинсах.

Она не играла, не шутила и больше ни на что не отвлекалась.

Как кошка.

Кошки не умеют заниматься сразу несколькими делами. И если уж чем-то занялись, то не отвлекутся, пока не закончат.

* * *

… - Стало быть, крутые люди ценят мой талант, — сказал я, потушив бычок в пепельнице, — а ты фыркаешь…

— Я не фыркаю, я мурлыкаю. Мур-мур-муркаю.

— Муркать — муркай, а прочитать могла бы. Хотя бы из вежливости. Вон твой муж — все пять моих трудов на самом видном месте в кабинете держит. И еще двадцать — пиратских. Ну, их-то читать непросто, там падежи путаются, но мои-то…

— Да, — кивнула она и потерлась носом мне о щеку. — Он говорил…

Мне стало приятно. Заочная похвала такого мужика, как ее ковбой, была по-настоящему приятная, потому что… Я всегда хотел быть похожим на такого, всегда делал вид, что я такой, даже кое-кого мог и провести… Только не Рыжую. Я делал вид, а он сделал себя. И хоть усы сбрей, хоть смокинг напяль, хоть жену его трахни, а — хрена лысого. Рыжую не обманешь. Рыжие, они не такие, как все, они… Бляди они, да, Кот… Эх, пора домой, что-то я по тебе соскучился, что-то мне тебя не хватает… Не у кого силенок позаимствовать, когда настроение херовое, когда силенок не хватает, чтоб потягаться… С кем? И зачем?

Машинально ища взглядом Кота, я наткнулся на фотографию Ковбоя и Рыжей, глянул на его стройную, подтянутую фигуру в сидящем, как влитой, смокинге, глянул в его ковбойски-серые, голливудски-стальные глаза и… Заглянул в другой мир.

Мир, холодный и спокойный, как громадная толща воды, где плавают рыбки, такие небольшие, юркие… Пираньи.

Что ж, мне приятно? Имею право. Такие люди ценят. Такие люди — и без охраны… Ну, он-то без охраны вряд ли в сортир ходит.

— Слушай, а у него есть охрана? Ну, личные эти… Бодигарды?

— Угу, — сонно пробормотала она.

— Сколько?

— Не знаю… Когда на стрелки ездит — двоих берет, да и то — так, для ритуала. Кто его тронет?..

— Стрелки… Урка рыжая. А вдруг тронет?

— У них вдруг не бывает. А от не вдруг нет лекарства. Но с «не вдруг» у него все отлично… Правда, недавно…

— Классный парень.

— Лучше не бывает.

— А я?

— Что ты?

— Не лучше?

— Ю?

… Нет, она произнесла не русское бессмысленное «ю», а так спокойно и небрежно спросила: «You?» (Ты?), что я машинально ответил на том же языке:

— Ye-a, me, my love. So, what's wrong with me, dear? Haven't I fucked you O.K. or what?[7]

А в ответ услышал…

— Just nothing, love. Nothing's wrong with you, dear. You've fucked me O.K., maybe even a little better than he had. And the hel'uva nice guy you are, honey. But don't you ever fuck with him, because, — она сделала эффектную паузу, — because when you fuck with him you'll fuck with the best.[8]

Слушай, а ты говоришь совсем без акцента, — сказал я, думая совсем о другом. Не о том, как, а о том, что она сказала. И кстати, с акцентом, но… — То есть…

— Я же жила там, — пробормотала она в полудреме, придвинулась ближе, и уткнувшись носом мне в ключицу, обняла меня шею. — Почти год… Там — мой бывший. И дочка…

— Чья дочка?

— Наша… Моя. От бывшего.

— Сколько ей лет?

— Девятна… Уже двадцать.

— Рыжая? — зачем-то спросил я.

Ее кулак больно ткнулся мне в бок.

— Хватит с тебя одной рыжей, дрянь старая… — кулак превратился в ладонь, а ладонь мягко легла мне на брюхо.

— А где ты жила? В смысле…

— В Бостоне, — она подавила зевок. — Ты был в Бостоне?

— Нет… Ты говоришь с акцентом, но не с русским, а… Ты сказала не hell of a nice guy, а — hel'uv a nice guy… Так говорят в Восточных Штатах… Откуда у тебя взялся такой акцент?

— В Южных, — пробормотала она. — Миссисипи… Но это не я так говорю. Ты что не помнишь?

Я помнил. Эти самые слова и с этим самым, южным, акцентом произнес персонаж первого романа «Короля ужасов», как его бездарно называют у нас, и «…our best serious anatomist of horror»,[9]как написали где-то у них, с которого началось мое знакомство с его мирами, вернее, миром, куда я нырнул сначала лишь в расчете подзаработать деньжонок, но… Но нырнув, не захотел выныривать, хотя деньжонок, конечно — с гулькин хер. Мир, созданный «Королем» не то, чтобы понравился мне, а просто я как-то сразу поверил в него… Он был чужой, там жили, существовали силы, которые могли раздавить, перекорежить весь наш мирок, просто не заметив — чужие силы, но…

Я мог в нем дышать…

Мне трудно объяснить это, трудно сравнить это с чем-то понятным, с чем-то объяснимым, потому что был лишь один случай в моей жизни, чем-то отдаленно похожий на… Но это все равно, что объяснять икс через игрек, потому что… Потому что я сам не понимал смысла случившегося тогда со мной… Ну, хотя бы потому что я был тогда здорово пьян, и…

… Был здорово пьян, но не от бутылки вина, выпитой на пляже с девчонкой из здешнего приморского городка, работавшей в газетном киоске на набережной и подмигнувшей мне с утра, когда давала сдачу мелочью с рубля за купленный голубой конвертик… Был пьян от девчонки, от того, что она была старше меня, от ее босых ног, с кошачьим изяществом перебиравших пальцами мелкую гальку, загорелых так, как могут загореть только ноги девчонки, круглый год живущей у моря…