Триггер. Как далеко ты можешь зайти? - Павел Воронин

Однако Олесю не интересовал спектакль. Она уже забыла про разрезанную руку мужа. Ее интересовало только то, что он сказал про нее.

— Ты не мог такого сказать! — обратилась она к мужу. — Бред какой!

— Я не говорил! — заверил Семен. — Он врет!

— Это же ты с ней спал! — продолжала Олеся. — Ты это сделал!

— Конечно! — кивнул Артем. Теперь он ясно понимал, как все произошло — словно видел это своими глазами. — Вы застали его дома с другой. А через год после развода он имитировал помешательство, чтобы добиться вашего прощения. Наверняка это у вас не первая попытка суицида, верно? Перед тем как сойтись с супругой, тоже пробовали? И это произвело впечатление…

Олеся встала, отступила к двери.

— Хорошая новость в том, — сказал ей Артем, — что ваш дорогой Семен вас действительно очень любит. Я бы сказал — патологически. А плохая — что он вам по-прежнему врет. Спорю на любые деньги: если проверить его кровь, следов таблеток, которые вы ему давали, не найдется. Он их выплевывал. Знаете, почему он уговорил вас обратиться к психологу? Надеялся, что получит официальный диагноз и сможет вам пудрить мозги до самой смерти. Считал, что сможет меня обмануть, талантливо сыграв помешательство. После всех этих мучений вы бы сами уговорили его больше никуда не обращаться.

Олеся никак не могла поверить в услышанное.

— Так он вообще не… Это все симуляция?

— Точно. Мое профессиональное мнение состоит в том, что он влюбленный козел.

— Да ты сам больной на всю голову! — заорал Семен и вскочил с постели.

Олеся решительно вышла из палаты и направилась к выходу. Семен кинулся за ней:

— Олеся! Стой! Подожди!

Но жена уже перешла на бег. Тогда боксер обернулся к вышедшему из палаты психологу. Его намерения ясно читались на лице, однако Артем предупреждающе поднял руку:

— Нет-нет, драться мы не будем. Ведь мы уже выяснили, что вы не больной. И на этот раз я подам в суд.

Семен в ярости сжал кулаки:

— Неймется тебе, урод? Ну, кто тебя просил влезать?

— Вы. И ваша супруга.

— Это наша семья! Какая тебе на хрен разница, почему мы вместе? Мы любили друг друга! Нам хорошо было, пока ты пасть свою не открыл!

— Она вас жалела, — заметил Артем. — А жалость — плохой материал для построения семьи. Единственная правда в том, что она больше не хочет быть с вами. Вас надо лечить не от паники, а от патологической привязанности к жене. Обычно это называется любовь. Если решитесь обойтись без симуляции, могу помочь.

— Святым себя возомнил… — в ярости говорил Семен. — Учишь других, как жить… А тебя кто-то любит? Хоть кто-то?

— Я не святой, — признал Артем. — Тоже ошибаюсь. И прямо сейчас собираюсь проделать работу над ошибками…

…«Работу над ошибками» он решил проводить не где-нибудь, а в квартире Леры. Для этого запасся заранее сделанным ключом. А подойдя к знакомому подъезду, позвонил Денису. Спросил:

— Слушай, Лера на работе?

— Да, а что?

— Последи, чтобы пораньше не ушла.

— Ты чего опять задумал? — встревожился Денис.

— Ничего особенного, — ответил Артем. — Просто очень хочется узнать правду.

Он вошел в квартиру Леры, огляделся, после чего начал методично открывать все ящики и просматривать их содержимое. Так прошло полчаса… еще десять минут… И вдруг Денис у себя в офисе заметил, что Лера сложила бумаги, выключила компьютер, взяла сумочку и направилась к выходу. Он поспешил набрать номер друга:

— Тём, объект ушел! Как понял?

— Ничего страшного, — услышал он подавленный голос Артема. — Я уже закончил.

— Ты в порядке?

— Да. Но ты был прав. Я могу ошибаться в людях. И очень сильно. Видишь ли… Я нашел здесь одно фото…

Фотография, которую он нашел в ящике с постельным бельем и сейчас держал в руках, была сделана на свадьбе. На ней были изображены жених и невеста. Невестой была Лера, какой она была пять лет назад. А женихом — Леонид. Тот самый человек, в убийстве которого обвинили Артема.

— Теперь все встало на свои места, — сказал он другу. — Она мне мстит, Дэн. Лера — его жена. Вернее, вдова.

— Чья?

— Человека, за убийство которого я сел в тюрьму…

…В это время жена, вернее, вдова звонила в дверь квартиры Даши. Открыв дверь, Даша не могла скрыть удивления. Спросила:

— Чем обязана?

— Хотела поговорить, — сказала Лера.

— Ну, заходи, — сказала Даша и направилась на кухню. Лера за ней. На кухне хозяйка предложила:

— Кофе?

— Лучше вина. Красного, если есть.

Они сели, и Лера сразу заговорила:

— Мы с тобой любим одного и того же человека, ты знаешь. И я ради него на все была готова. По трупам могла пойти. Но сейчас я поняла наконец, какой он на самом деле манипулятор. Что он с нами делает…

— Говори за себя! — отправила Даша.

— Просто я решила предупредить… Это он попросил меня жалобу в опеку накатать. Хотел сначала создать проблему, а потом сам же ее решить. Я понимала, конечно, что он мной пользовался, но… Мы с тобой в чем-то похожи. Любим человека, который этого недостоин, и ничего не можем поделать.

Она выпила вино и стала ждать ответа. Интересно, что она скажет? Но Даша сказала неожиданное:

— Да мне плевать на вас обоих, если честно. Еще вина?

Лера смотрела удивленно. Этого она не ожидала.

— Я не знаю, в курсе ты или нет… он меня бросил…

— Он всех бросает, — прозвучал ответ.

— Я подумала, что ты должна знать… Что мы с тобой…

Но Даша не дала ей закончить:

— Лера, мне все равно. Ты еще не поняла? Тебе еще вина, или ты все сказала?

Да, она все сказала. Теперь надо было думать, что делать дальше.

— Извини, — сказала Лера и направилась к выходу.

Следователь Терентьев, ушедший на покой, у себя в загородном доме занимался мирным делом: пытался понять причину отказа насоса, качавшего воду из колодца. Достал его из колодца, осмотрел, несколько раз попробовал включить. Насос упорно не работал.

— Значит, блок управления полетел, — услышал Терентьев за спиной голос, который уже слышал несколько дней назад. Обернулся — так и есть: тот самый психолог, что довел клиента до самоубийства.

Между тем гость продолжал «консультацию»:

— Такие поломки бывают при перепадах напряжения. Электричество отключали сегодня?

— А вы еще и крупный специалист по ремонту насосов? — сказал Терентьев. — Я, кажется, просил оставить меня в покое.