Иная тень - Андрей Мартьянов

…Иной, углядев в дальнем конце коридора людей, не стал бросаться на более легкую добычу. Кроме того, зверюга наверняка могла распознавать степени опасности. Поэтому Иной еще больше усилил натиск на дверь каюты, где помещался Кеннет, и наконец пробил ее.

Ельцова, расслышав жуткий протяжный вопль, поняла, что американцу конец – так кричат только один раз в жизни, осознав, что впереди бесконечность. Кеннету, однако, повезло – Иной убил его мгновенно, разорвав когтями шейные артерии и грудную клетку. Из дверного проема, ведущего в каюту, выплеснулся фонтан крови и еще что-то мерзкое, слизистое и красное, со шлепком упав на светло-бежевый коврик и забрызгав стены. Маша мельком подумала: «Слава богу, в каюте не установлена видеокамера… Не хотелось бы это увидеть».

Расправившись с американским полковником, Иной подозрительно притих. Из каюты больше не доносилось ни звука – зверь словно уселся в засаду, дожидаясь, пока остальные люди не подойдут поближе.

Казаков, его сержант и германский обер-лейтенант медленно, осмотрительно и бесшумно продвигались вперед, надеясь, что Иной не додумается атаковать их прямо сейчас, а останется в помещении. Там его можно будет спокойно пристрелить, тем более что каюты отделяются от основного корпуса корабля несколькими переборками, способными задержать не попавшие в цель пули автоматических винтовок. Но опять же, если потечет кислота…

Иной снова показал конкурентам-людям, что он вовсе не дурак, а во многом даже умнее и хитрее маленьких и слабых двуногих. Создавалось впечатление, что он видит противников прямо сквозь стены (наверное, так оно и было, если вспомнить о способности зверя воспринимать тепловое излучение и колебания воздуха, вызванные перемещением предмета в пространстве). Казаков жестами дал понять Эккарту и Ратникову, что он первым встанет в дверном проеме и попробует срезать Иного очередью из автоматической винтовки, а им, если эта попытка закончится неудачей, предстоит сыграть в трио вторые скрипки и добить чудище. Лейтенант замер перед рывком вперед в полутора шагах от двери каюты, но…

Иной тоже не зевал. Значительно позже, здраво оценивая сложившуюся ситуацию, Казаков заподозрил, что зверь действительно разумен, ибо только разумное существо может додуматься взять заложника. Вот тебе и безмозглый хищник-убийца!..

Из-за разбитой двери черной молнией вылетело длинное щупальце, незаметным человеческому глазу движением оплело дуло винтовки и рвануло ее из рук лейтенанта. Он даже не успел нажать на спусковой крючок и дать очередь. Рывок заставил Казакова на миг потерять равновесие, однако Иному этого было достаточно. Как только человек проявил слабость, зверь ею воспользовался. Другим щупальцем он ударил Казакова по голеням, окончательно сбивая с ног, и наконец сграбастал за туловище мощной и необоримой лапищей. Теперь Иному было нечего опасаться.

– Пусти, сука! Пусти, кому сказал! – орал, надрываясь, Казаков. Он понимал, что положение сложилось аховое: зверюга подтащила его к себе и ухватилась обеими передними лапами за грудную клетку, выставляя человека перед собой. Над головой лейтенанта нависала гладкая, угольно-черная оскалившаяся морда, на волосы падали капельки холодной тягучей слюны. Внутренняя челюсть зверя вытянулась вперед, сам Иной длинно и победоносно заверещал и безо всякой боязни выбрался в коридор, прямо под дула Ратникова и Эккарта. Последние застыли.

– Скотина! Отпусти!

Казаков сообразил, что произошло нечто доселе необычное – зверь не убил его сразу, а просто спеленал своими лапами и щупальцами, но продолжал выкрикивать в адрес Иного самые вычурные оскорбления. Объятия у зверюги были жесткие – не пошевельнуться. Даже ногой не ударить. Такое впечатление, что в тиски угодил.

Положеньице. Эккарт и Ратников за время многолетней службы не раз сталкивались с террористами, бравшими заложников, однако сейчас они просто не представляли, что следует делать. Не переговоры же с ним вести! А Иной стоял, вытянувшись во весь свой двухметровый рост, с самым, если можно так выразиться, невозмутимым и наглым видом. Нате-с, выкусите! Начнете стрелять – убью вашего. Патовая ситуация.

– Господин лейтенант, с вами все в порядке? – брякнул Эккарт первое, что пришло на язык.

– Нет! – хрипло ответил Казаков, морщась. Густая вязкая слюна животного стекала по его лицу. – Не в порядке! Да прихлопните его, в конце концов!

* * *

– Уберите оружие! Пожалуйста, уберите вашу громыхалку, сержант!

Явился Бишоп. Андроид отлично понимал, что принимать решение нужно незамедлительно, ибо рано или поздно у Иного кончится терпение, и он попросту оторвет лейтенанту голову, а затем бросится на остальных. Его непременно убьют, но какие будут потери?

– Один выстрел в голову! – продолжал шипеть Казаков на своих. – Прямо в морду1

– Кому, вам? – не без доли цинизма бросил Бишоп. – Не дергайтесь, вы его раздражаете! Сейчас что-нибудь придумаем.

Иной, пятясь, начал медленно отступать назад. Если он сорвется с места и сбежит, Казакова можно считать покойником. Зверь непременно прикончит его. Бишоп сделал единственную вещь, показавшуюся ему разумной – попытался «заговорить» с Иным. Память андроида вмещала достаточно звуков, используемых животными для голосового общения. Он смоделировал фонему, означавшую понятие «Стой на месте», и шагнул к Иному.

Тварь была сбита с толку. Никаких ее единоплеменников рядом не наблюдалось, однако с ним пытались заговорить на знакомом «языке». Кроме того, звучало не его собственное наречие, а диалект «высших существ». Зверь никогда не встречал созданий, подсознательная память о которых передавалась с генами – светлых, цвета металла, Иных, с которыми Бишоп достаточно долго контактировал на Ахероне.

«Отпусти! – Андроид понял, что в своих действиях выбрал верное направление. – Отпусти добычу и уходи».

Иной бессвязно зафыркал и наконец издал звук, который Бишоп идентифицировал как фразу «Боюсь». Чего он боялся? Людей? Боялся отпустить человека? Или чего-то третьего?

«Отпусти», – повторил Бишоп, ничуть не обращая внимания на вытаращенные глаза сержанта и Эккарта. Казаков беззвучно матерился под нос, удивляясь, как жесткая лапа Иного еще не переломала ему ребра.

Зверь растерянно повел головой, коснулся второй парой челюстей головы Казакова и… И начал постепенно ослаблять хватку.

Естественно, что наладившийся зыбкий контакт Бишопа с Иным прекратился, как только в коридоре нарисовался радетельный Веня Гильгоф. В его правой ладони красовался ретранслятор инфразвуковых сигналов.

– Я уже иду! – провозгласил многоученый аналитик. – Сержант, не стойте столбом, отойдите! Бишоп, к стене! Сейчас я его…

Иной попятился и неожиданно сжал грудь Казакова так, что лейтенанту стало тяжело дышать. Хвост зверя изогнулся дугой, кончик с поблескивающей на острие капелькой нейротропного яда устремился прямо в лицо доктору. Еще немного – и ударит.

– Лейтенант, отчего вы так бледны? – прощебетал Гильгоф, направляя свой прибор на Иного. – Ты, красавец, отпустил бы господина Казакова? Он невкусный, честное слово.