Череп под кожей - Филлис Дороти Джеймс

В какой-то момент, он точно не помнил когда, мистер Горриндж попросил его найти вторую музыкальную шкатулку для третьего акта спектакля, поскольку на генеральной репетиции мисс Лайл выразила неудовольствие и раскритиковала ту, что ей предоставили ранее. Он пришел в кабинет, чтобы забрать ее из шифоньера из массива ореха. В этом месте Мунтер кивнул на то, что Бакли назвал бы унылым сервантом. У его тети Сэди был похожий, не с такой изысканной резьбой на дверцах и полках, но почти такой же. Она утверждала, что им владело не одно поколение их семьи, держала его в дальней комнате и называла буфетом. Тетушка хранила в нем разные безделушки, которые дети привозили с каникул: дешевые сувениры из Коста-дель-Соль, с Мальты, а теперь еще и из Майами. Ему придется рассказать ей, что этот предмет мебели называется шифоньером, а она наверняка ответит, что это слово больше напоминает название сорта мороженого.

Бакли перевернул страницу блокнота. Мунтер продолжал все тем же безучастным тоном. Он взял вторую музыкальную шкатулку и заменил ею первую на столе с реквизитом. Потом, приблизительно в два пятнадцать, появился мистер Горриндж, и они вместе проверили реквизит. К тому времени уже нужно было идти на пристань встречать корабль с остальными актерами из Спимута. Он отправился с мистером Горринджем помочь им сойти на берег. Они с мистером Горринджем провожали джентльменов в гримерные, а его жена и мисс Толгарт занимались дамами. Он провел за кулисами около десяти минут, а потом отправился в комнату для прислуги, где миссис Чемберз вместе с внучкой протирала стаканы. Он как раз успел попенять девушке, которую звали Дэбби, на то, что на одном стакане остались пятна, и проследил, чтобы все вымыли заново. После этого он отправился в гостиную собрать стулья для вечернего фуршета, который планировали провести в холле. Он как раз находился там, когда мистер Горриндж заглянул в зал и сообщил об убийстве мисс Лайл.

Гроган сидел, опустив голову, словно с трудом осмысливая этот короткий рассказ, потом тихо сказал:

– Вы, разумеется, преданы мистеру Горринджу.

– Да, это действительно так, сэр. Когда мистер Горриндж сообщил мне эту новость, я сказал: «Как, в нашем доме?!»

– Вполне по-шекспирски. Прямо как в «Макбете». Несомненно, мистер Горриндж мог бы парировать фразой: «Не слишком ли это ужасно?»

– Несомненно, мог бы, сэр. На самом деле он сказал, что мне следует отправиться на пристань и не допускать на остров других гостей. Он сам обещал прийти как можно скорее и объявить о прискорбных обстоятельствах, которые обусловили необходимость отмены спектакля.

– На тот момент корабли уже подошли к пристани?

– Еще нет. Я думаю, им оставалось проплыть еще три четверти мили.

– Значит, торопиться резона не было?

– Здесь нельзя было полагаться на волю случая. Мистер Горриндж отнюдь не желал, чтобы работе полиции помешало присутствие на острове еще восьмидесяти человек в состоянии шока и смятении.

Гроган заметил:

– Скорее в состоянии приятного волнения. Ничто так не бодрит, как хорошее убийство. Или вы не знаете?

– Не знаю, сэр.

– И все же ваш господин – думаю, именно так вы его и называете, – проявил исключительную заботу, первым делом подумав об удобстве полиции. В высшей степени похвально. Вам известно, чем он занимался, пока вы ждали на пристани?

– Полагаю, звонил в полицию и сообщал гостям и актерам, занятым в спектакле, о смерти леди Ральстон. Не сомневаюсь, он сам вам расскажет, если вы спросите.

– Как именно он сообщил вам о факте смерти леди Ральстон?

– Он сказал, что ее забили насмерть. Он попросил меня сказать гостям, когда они приедут, что ее убили ударом в голову. Не было никакой необходимости волновать их понапрасну. В любом случае от меня не потребовалось никаких объяснений, поскольку мистер Горриндж присоединился ко мне, к тому времени как прибыли корабли.

– Удар в голову… Вы видели тело?

– Нет, сэр. Мистер Горриндж запер дверь комнаты леди Ральстон, после того как была сделана страшная находка. Никто из домашнего персонала не видел тело.

– Но вы наверняка составили мнение о том, как именно был нанесен удар по голове. Вы же создали свою маленькую теорию – исключительно из естественного любопытства? Возможно, даже зашли настолько далеко, что обсудили это с женой?

– Мне действительно приходила в голову мысль о том, что преступление совершили при помощи пропавшей мраморной руки. Мистер Горриндж расскажет вам, что витрину вскрыли сегодня рано утром.

– Мы пока послушаем, что знаете об этом вы.

– Этот предмет мистер Горриндж привез в замок по возвращении из Лондона в четверг вечером и поместил в витрину. Витрину держали на замке, поскольку в летние месяцы по определенным дням, которые устанавливаются заранее, по замку водят группы туристов, и страховая компания мистера Горринджа настояла на такой мере безопасности. Мистер Горриндж лично положил руку в витрину, а я наблюдал за процессом, и мы даже обсудили ее вероятное происхождение. Потом он запер витрину. Ключи от нее, разумеется, хранятся не на доске вместе с ключами от комнат, а в нижнем левом ящике стола, за которым вы сидите, и он также запирается на ключ. Повреждений на витрине не было, и мраморная рука оставалась на месте, когда я заходил в комнату вскоре после полуночи. Мистер Горриндж утверждает, что рука была на месте, когда он заглянул туда после посещения кухни около семи часов. Он любит вставать рано и предпочитает сам заваривать утренний чай и относить поднос на террасу или в библиотеку, в зависимости от погоды. Мы вместе оценили причиненный ущерб.

– Вы никого не видели и ничего не слышали?

– Нет, сэр. Я был занят на кухне приготовлением утреннего чая, который нам предстояло разнести.

– И все были на местах, когда вы разносили подносы с чаем?

– Джентльмены – да. Насколько я понял жену, леди тоже спали. Чай леди Ральстон забрала ее служанка мисс Толгарт. Около половины восьмого мистер Горриндж сказал мне, что неожиданно прибыл сэр Джордж. Он приплыл на лодке местного рыбака и высадился в маленьком заливе к западу от самого крупного мыса. Сам я его не видел, пока в восемь часов не подал завтрак на специальных блюдах с крышками в маленькой комнате для завтраков.

– Но ведь кто угодно мог проникнуть в дом в любое время после шести часов пяти минут, когда вы отперли замок?

– Заднюю дверь, ведущую в холл, я отпер в шесть пятнадцать утра. Тогда же осмотрел газон и тропинку, ведущую к пляжу, а также дорогу для прогулок у моря. Я никого не видел. Но кто угодно мог войти и забрать руку между шестью пятнадцатью и семью часами.

Дальнейшие расспросы оказались непродуктивными. Мунтер, похоже, раскаялся в своей болтливости, и его ответы стали короче. Он не представлял, почему леди Ральстон получала анонимные сообщения, и понятия не имел, кто мог их отправлять. Когда ему показали одно из посланий, он провел пальцем по бумаге с брезгливым отвращением и сказал, что они с женой обычно покупали такую бумагу, только кремовую, а не белую. На бумаге для писем, которую использовали в замке, был выгравирован адрес, и она отличалась по качеству, в чем главный инспектор мог лично убедиться, открыв верхний левый ящик стола. Он не знал, что мистер Горриндж подарил леди Ральстон одну из своих викторианских шкатулок для драгоценностей, и ему не сообщали, что она пропала. Однако он мог описать шкатулку, поскольку в замке их было только две. Ее изготовили ювелиры компании «Хант и Роскелл» в 1850 году; считалось, что она была среди экспонатов Великой выставки 1851 года. Сначала именно ее собирались использовать в качестве реквизита в третьем акте спектакля, но в итоге предпочтение отдали более крупной и менее ценной, хоть и более вычурной шкатулке.