Папина содержанка - Дарья Десса

который посещает. Мужчина оказался на двадцать лет старше, к тому же женат. Естественно, помолвка после такого была расторгнута, а Сёдзи возненавидел всех женщин на свете. Особенно молодых, которые встречаются с намного старше себя.

– Жёсткий тип, – говорю задумчиво.

Дальше думаю, что будет, если старик узнает, что Максим – любовница моего отца? Мгновенно расторгнет все договоренности между своей корпорацией и холдингом родителя? Нас с мажоркой наверняка прикажет охране выкинуть вон, как двух щенят. Интересно, Максим попробует сцепиться с ними? Она же у нас такая крутая. Будет забавно смотреть, как ей навтыкают эти ниндзя. Разобьют нос, а я потом утешу в гостинице как следует. Поцелую куда надо и поглажу где болит. Мур-мур, девчока моя… От таких мыслей у меня внутри жаркая волна пробежала – предвестник возбуждения. Нет, надо вернуться к разговору.

– Интересно, если он и сейчас так же думает, – говорю про старика, – то зачем вас к себе вызвал?

– Откуда мне знать? – пожимает Наоми плечами. – Наверное, опять будет пытаться склонить на сторону «нормальных людей». Может, решил выдать меня за какого-нибудь прогрессивного молодого человека.

– Может, вы попробуете договориться? – робко интересуюсь и слышу в ответ категоричное:

– Нет! Я люблю Майкла и не откажусь от него!

– Как скажете, я не настаиваю, – делаю вид, что равнодушен, а у самого буря внутри. Ведь если старик станет вредничать, кто его убедит? Максим? Которая сама с мужчиной спит намного её старше? Или я, который только и делает последнее время, что страстно мечтает о сексе с содержанкой своего папаши? Тупиковая ситуация. Хотя, может, я зря паникую. Ещё ничего не решено. Посмотрим, как пойдет.

Возвращаюсь на своё место. Джейни с видом победительницы идет на своё. Тоже мне, королевишна! Я сажусь и старательно делаю вид, что пытаюсь уснуть. Но Максим – не тот человек, рядом с которым можно вести себя спокойно, тем более когда ему что-то нужно.

– О чем говорили? – спрашивает.

– О ценах на нефть.

– И как?

– Что как?

– Как цены?

– То растут, то падают, – отвечаю и делано зеваю.

– А если серьёзно?

– Что серьезно?

– Сашок, не дури, – требует мажорка. Ага, начинает злиться. Не нравится, когда её по башке её же оружием!

– Я не дурю.

– Мне надо знать, о чем вы с Наоми беседовали.

– Пойди, спроси.

– Ну хорошо, – сдается вдруг Максим, чего я совсем от него не ожидаю. – Прости меня, что назвала тебя рукожопым.

Я смотрю в её глаза. Они серьезны. Ни лукавства, ни притворства. Вот может же, когда захочет! Чтобы дальше не вредничать, рассказываю содержание разговора с Наоми. Мажорка крепко задумывается.

Глава 45

В аэропорту Токио нас встречает всё тот же неизменный Накамура. Как и прежде, с зализанными назад волосами и натянутой улыбкой на лице, облаченный в костюм-двойку. Однако теперь он всё внимание переключил на Наоми, поскольку для него она – воплощение собственного обеспеченного будущего. Этот пронырливый офисный работник знает, кому в перспективе, вполне возможно, достанутся бразды правления корпорации. Потому кланяется он ей под углом в 45 градусов, что в Японии, знаю, означает высшую степень уважения.

Нам с Максом достаются поклоны пониже, ведь мы всего лишь исполнители чужой воли, тогда как Наоми-сама – это почти верховное божество, такое же как патриарх Mitsui Industries господин Исида или его внук и президент корпорации Сёдзи. Непрерывно кланяясь, Накамура довел нас до небольшого кортежа. Наоми и Джейни усадил в лимузин, нам предоставили места в следующей машине, попроще.

– Послушай, Максим, а почему он её зовет не Наоми-сан, а Наоми-сама? – спрашиваю мажорку.

– Потому что в Японии «сан» – это налог русского «господин или госпожа». Общее указание на уважительное отношение, так сказать. А вот «сама» – это наивысшая степень уважения. Так здесь обращаются с богам или духам, к духовным авторитетам, слуг к высокородным хозяевам и тому подобное.

– Словом, прогнулся Накамура по самое некуда, – комментирую его поведение.

– Совершенно верно, – соглашается Максим. Её поведение последние несколько часов вообще мне кажется удивительным. Она после того, как извинилась передо мной, стала какая-то… притихшая, что ли. Словно раньше в ней было много энергии, а теперь аккумуляторная батарейка подсела. Не шутит, не стебётся надо мной, не ёрничает и не издевается. Ведет себя так, словно мы обычные приятели, между которыми не принято друг друга подкалывать. Очень непонятно, что же такого происходит?

Когда нас привезли в ту же самую гостиницу (правда, для девушек Накамура заказал, как выяснилось, каждой – президентский люкс), то с Максим мы расстались молча, без её привычных шуточек. И чем больше находились мы в Токио, тем грустнее она становилась. Это что же, на неё так выполнение задания влияет, что ли? Пока была впереди интересная цель, она горела огнем инициативы, а как достигли результата, так сразу поникла?

Не может быть. Ещё ничего не известно. Вообще непонятно, что будет дальше. Если старик Мацунага откажется общаться с Наоми, поскольку та не пожелает отказываться от Майкла, наша миссия пошла коту под хвост. Что же тогда будет с контрактом между холдингом «Лайна» и Mitsui Industries? Видимо, его так никогда и не подпишут. Печально это всё. Хотя мне-то что, по большому счету? Пусть отец разбирается со своими бизнес-процессами. И Максим ему в этом помогает.

За время выполнения задания мне так и не удалось даже мало-мальски приблизиться к мажорке. Она словно отгородилась от меня стеной, выстроенной из кирпичей сарказма. Она вроде бы мягкая, но сквозь неё не пробиться. Всё равно, что лупить тараном в резиновую крепость. Кажется, вот-вот она падет, но срабатывает амортизация, и ничего не происходит. Лишь последние несколько часов мне кажется, что я вижу настоящую Максим, без привычной защиты. Но проверить нет времени. Нам скоро к старику на прием.

Ровно в полдень спускаемся вчетвером в холл. Девушки одеты несколько иначе, чем прежде. На них деловые костюмы, и выглядят они теперь, как две бизнес-леди, следующие на важные переговоры. Ну, а мы с Максим, как говорится, в чем были. Рубашки с ветровками да джинсы. Как говорилось в одном так и не увидевшем свет романе, «Не стыдно ли тебе так поступать с нами? Ты всё бы хотел нас видеть прибранными, да выбритыми, да во фраках. Нет, ты полюби нас черненькими,