Мертвые хорошо пахнут - Эжен Савицкая

Из этого случая мы извлекли все что могли и искали в земле слой глины, достойный пальпации и лепки.

Нам же приходилось дерьмо закапывать, бадья за бадьею.

Мы рыли не покладая рук. Глина залегает снизу, объяснил наш старший сводный брат, студент технического училища за рекою, и в ней иногда можно отыскать сокровища, шлем с золотом и тигриные клыки.

Перейти через реку было счастьем, как и оказаться внезапно на свежем воздухе.

Старший сводный брат часто говорил нам, что можно изготовить парашют из простыни (с какой постели, из какой стильной простыни?). Мы по сей день отрицаем его принцип, нашел дураков, пся сыть!

И вот опять в поисках глины. Позже. Дальше. На плато, в старинном песчаном карьере. Дурак тут как тут, то ли дрозд, то ли павлин. Вещает он сам, если только не его секретарь.

Я завсегдатай плато, на которое зарятся застройщики, незримые крутые ребята со своими политическими помоганцами. Здесь, в процветающем городе, европейской столице.

Проживая между двумя городами одновременно несколько жизней (две жизни, достаточно ли этого?), он вместе со своей подругой возделывает крохотный клочок плато. Но кто живет здесь, на плато, где тропинки цепляются за садики с клубникой и капустой, где ревет ослица, а вверху пролетают юные вдовы, явившиеся из Южной Америки в Брабант за манной Европейского союза? Явился также и японский горец. Явился онагр. И девственные виноградники озаряют сентябрь красным. Красный сентябрь, укорочена струна дня. Но кто же живет на этом плато? Начнем с самых смиренных, с самых прямых. Прежде всего ослы. За ними те, кто ослов любит и восхищается их ревом. А еще те, кто заглядывается на помет, как другие на слитки золота или биржевые бумаги. Разжилась крыса-кротолов, проходит мимо прохожий или прохожая. Биологиня высокого полета, разочаровавшись в своем ремесле, только и печется, что о своем малиннике, и носит для него воду из Крулевского источника, как женщины со старинных изображений или статуи. Дама из Абруцци при помощи палки припорашивает семена фасоли тоненьким слоем земли, чтобы до них доносились церковные колокола, голоса с минаретов, шелест пирамидальных тополей. Она выращивает тыквы, кабачки и огурцы, просто и смиренно дуя на землю. Все огородные чудотворцы здесь из Калабрии, Абруцци, Апулии или с Сицилии. Тут лопаются бобы, раскрывается, надувшись, стручок, топорщится салат, откладывает яйца слимак, бегом проносится земледелица, детишки играют в поджигателей, в террористов, в снайперов (уточников, по-французски, на хорошем французском, или элитных стрелков, как говорится в армейском жанре, по-жандармски, в жандармериях, а вообще-то, речь идет всего-навсего об охоте на бекаса) с точными копиями смит-вессона, выпущенными самой фирмой для юных любителей, будущих профессионалов.

Но зима на этом плато — настоящее чудо, здесь едят устриц с ледяных тарелок, повыбивав прежде пробки в бочках, бочонках и бочатах, и вино течет рекой, на пиршестве нет только ежа, он перебрал отравленных слизняков. Все сезоны хороши, но зима на этом плато — настоящее чудо.

Летом — тропики! Весна бодрая и нежная, а осень только-только наступила. Еще целы все листья. Все зубы у лиса. Сорока бесподобно подражает дятлу, что ей очень даже подходит. Подчас кто-то, позабыв где-то свою голову, норовит водрузить меж берез телевизор, или холодильник, или пластиковый кухонный стол, короче говоря, настолько интимный предмет, что здесь он просто постыден.

Слишком вежливый дурак живет среди вас. Это разновидность учтивого дурака, когда желчного, когда нет. Он резко проживает свою жизнь. Это горожанин, которому пришлось, чтобы стать садовником, изменить культурам своего отца.

В нас он все еще жив, повторяет он время от времени.

Ему не хватает матери. В нас она все еще жива, повторяет он время от времени.

Подчас он журавль, от имени отца. В нас он все еще жив. Он журавль в русском фильме Марии, где идет по следам своей матери. В нас она все еще жива, щелкает он клювом. До чего просторен край, как редка живая душа, как огромно небо! Секвестируя несущих золотые яйца ряб, в этих краях перевели всю домашнюю птицу. И, как по волшебству, вместе с нею перевелись гады, земноводные и пресмыкающиеся. Мерзкое время для беззащитной животины без стратегического щита. Журавль и лиса проводят дознание. Вот, в качестве синопсиса. Примерный диалог: Из чего сделаны у них крепостные стены? — из жареного хлеба! из жареного хлеба! Из чего возведены дворцы? — из пряников! из пряников! На чем вскормлены дети? — на свекле! на свекле! Бюджет составлен, сектор за сектором: операторы, актеры, телеги, водка. Не хватает деньжат и продюсеров.

Он не любит продюсировать, предпочитает секретировать. Но секреция без продукции — яд, говорят за кулисами кулисных организаций, в банкетных залах щедрых банков.

Чтобы предохранить пищевод от желудочных кислот, попивает картофельный сок.

Дурак встречает сироту. Сирота — кинорежиссер. Дурак встречает сироту-кинорежиссера (Кого ты потерял? следовало бы поставить во множественное число). Дурак встречает сироту-режиссера. Выгибается море, ярится ветер, нужно снимать, Мария играет в фильме Марии (ах, поворот ее затылка!), бакланы ждут, когда пойдет сарган, Англию на глазок не разглядеть, в Дюнкерке он и она поносят друг друга прямо на дюне, с одной стороны — перерабатывающие заводы, с другой — море. Вот еще один синопсис. Нужно снимать.

Дурак встречает режиссера. У Бориса мешки под глазами, он недоволен — и немудрено! За кулисами учреждений и в салонах банков знают, чего ждет публика и какие фильмы нельзя снимать, чего не надо писать, чего не надо рисовать, чего нельзя говорить, что никого не интересует, что не принесет ни сапека.

Журавль встречает режиссера. Они вместе пьют кофе у португальцев, в двух шагах от грозового затона. По соседству со старым передатчиком на площади Флажей грохочет гром. Они же в большом количестве поедают варенье, но в гастрономе, так, словно им нужно опустошить все запасы. Они же пьют в Икселле с одной стороны пруда пиво, с другой — вино. Будут ли они пить в Одессе? В Варшаве? Что станут пить в Улан-Баторе?

На тачке садовник перевозит мешки Бориса к виноградникам Одессы, и пылит дорога, перешагивает реку мост, все дома на одно лицо, схожи лица у людей, на каждом камине библия, в каждом сердце скорпион.

Синопсисов хоть пруд пруди, иначе их сочиняют.

На тачке журавль перевозит режиссера по тропинке, что ведет на луга, и неожиданно ее опрокидывает. Сценарий Бориса.

Их пруд пруди! Пруд пруди!

По сигарете за каждым ухом, он заставляет себя учиться, учиться кино, и стремится видеть глазами Бориса, выявлять там, где ничего не существует, бокал вина, губы, луну на небе.

Леон выходит из тюрьмы, из тюрьмы Сен-Жиля (местного святого). В машине, под самой ивой, его ждет Адриана. Сценарий Бориса.