Козырь в рукаве - Светлана Алешина

– Это правда, – покачал головой Кряжимский.

– Встречалась с вдовой Гулько…

И я рассказала Сергею Ивановичу о своем посещении Софьи Исааковны.

– Да-а, – задумчиво протянул Кряжимский, выслушав меня, – просто так не подкопаешься.

– Мне кажется, – заключила я, – Софья Исааковна сказала правду, я имею в виду, что она не знает, где находятся документы. Черт!

– Что же тебя мучает? – спокойно спросил Кряжимский.

– Как то есть что? – воскликнула я. – Гулько сбегает из тюрьмы, возвращается в Тарасов, встречается с журналистами, предлагает им разгромные материалы. Спрашивается, зачем он все это делает? Ведь не для того, чтобы устроить себе маленькое приключение!

– Согласен, – кивнул Кряжимский. – Ты хочешь сказать, что документы существуют на самом деле?

– Конечно, существуют. Стал бы Гулько просто так рисковать! – Я поднялась с кресла и заходила по приемной. – Мы должны эти бумаги найти, и как можно быстрее, иначе… нам всем – труба. Только вот где их искать? Хоть бы какая-нибудь зацепка… Ума не приложу, с чего начинать?

– Погоди, – произнес мудрый Кряжимский, – может, далеко ходить не надо.

– То есть как это не надо? – удивленно посмотрела я на Кряжимского. – Так и будем сидеть, пока нас не придушат здесь тепленькими?

– Не преувеличивай, пожалуйста, – произнес Сергей Иванович.

– Что значит не преувеличивай? – я метнулась к сумочке и выхватила оттуда диктофон. – Это что, шутки, по-вашему?

– Это диктофон, – невозмутимо улыбнулся Кряжимский.

– Спасибо, что подсказали, – с язвительной иронией проговорила я. – Лучше послушайте, что записано. Это показания Звягинцева.

Я перемотала пленку на начало и нажала клавишу, а сама продолжила свои бестолковые метания по комнате.

– Не шуми, пожалуйста, – Сергей Иванович прибавил звук и недовольно покосился на меня.

– Ладно, – я опустилась в кресло и прослушала запись вместе с Кряжимским.

– Что вы теперь скажете? – с интересом взглянула я на него, когда запись закончилась. – По-моему, это не просто серьезно, а суперсерьезно.

– Звягинцев так странно говорит, – удивился Кряжимский, – словно у него во рту леденец.

– И не только во рту, но и в носу, – улыбнулась я, – это у него трубочки там.

– Не супер, конечно, но разобрать можно, – заключил Кряжимский.

– Нам не мешало бы подумать о собственной безопасности, – заявила я, – чтобы не отправиться на тот свет, как Коромыслов и Егоров.

– Не нужно преувеличивать, – рассудительно заметил Кряжимский, – когда Звягинцев с приятелями убивал Коромыслова, Егорова и Ямпольскую, он предполагал, что, кроме них, никому не известно о существовании документов. Ямпольская, кстати, пострадала совершенно случайно.

– Если меня убьют случайно, как вы говорите, мне от этого легче не будет.

– Тебе никак тогда не будет, а в общем-то, этого никто не знает, конечно, что ты станешь чувствовать после смерти, – усмехнулся Сергей Иванович. – Я хочу сказать, что теперь о существовании этих документов известно уже большому количеству людей. Слишком большому для того, чтобы всех их перестрелять. Это раз. Во-вторых, у нас же нет документов.

– У Коромыслова и Егорова тоже их не было, – возразила я.

– Но Звягинцев предполагал, что бумаги у них.

– Об этом надо было спросить Звягинцева, – вздохнула я, – а я спрашивала… Ну, вы слышали, о чем я спрашивала.

– Ты все сделала правильно, – успокоил меня Кряжимский, – мотивировка поступков Звягинцева нам не очень-то важна. Он действовал по указке Груздева. А нам сейчас нужно поразмыслить, пораскинуть мозгами, где мог Гулько спрятать документы. Мне кажется, они не должны быть слишком далеко.

– Его жена сказала, что у них нет ни погреба, ни сарая, – я встала и подошла к окну, – только дача.

– Не думаю, чтобы он хранил важные документы на даче, – резонно заметил Кряжимский, – не слишком-то это удобно. И потом, дачу можно обыскать…

– Может, у Гулько есть какой-то тайник? – предположила я.

– Если у Гулько есть тайник, – ответил Кряжимский, – и никто, кроме него, не знает о его существовании, боюсь, нам никогда не найти этих документов. Возможно, – продолжил Сергей Иванович, – генерал что-нибудь сказал Лютикову… Нужно подождать, когда он придет в себя, и расспросить его.

– Во время встречи у ГДО Рома обмолвился, что бумаги Гулько спрятаны в надежном месте.

– Он сказал «спрятаны»? – уточнил Кряжимский.

– Кажется, он сказал «хранятся», не вижу здесь разницы.

– Нет, Оленька, – улыбнулся Кряжимский, – разница есть, и ты сама это прекрасно знаешь, только почему-то не хочешь признать.

– А хоть бы и есть, – я закурила, – что нам это дает?

– Сначала я тебе поясню разницу между «спрятаны» и «хранятся». «Спрятать» что-то означает положить в какое-то укромное место, а «хранить» можно у кого-то или где-то. В банке, например. Как ты понимаешь, не говорят «спрятать в банке», говорят «положить в банк», где вещь и будет храниться.

– Это область лингвистики, Сергей Иванович, – возразила я, – не думаю, что Гулько так сказал Лютикову сознательно.

– В том-то и дело, Оля, что в пограничных ситуациях человек чаще руководствуется интуицией, то есть действует так, как подсказывает ему его подсознание. И если Лютиков правильно передал слова Григория Петровича, то это может означать, что Гулько не прятал бумаги, а передал их кому-то. Предположим, человеку, которому он на сто процентов доверяет.

– Разве сейчас можно кому-либо доверять на сто процентов? – озадаченно приподняла я брови.

– Скорее всего Гулько пришлось кому-то довериться, потому что у него не было времени и действовал он второпях.

– Но деньги-то он припрятать успел, – пустила я кверху дым, – его жена, то есть теперь вдова живет безбедно с детьми. А ведь, как она говорит, у них все конфисковали.

– Деньги – это другое, – рассудил Кряжимский, – их Гулько припрятал сразу же, как только они попали на счет его ведомства. Я думаю, он не предполагал, что его арестуют, а тем более посадят в тюрьму. Ведь за ним стоит Парамонов, а у того рыльце тоже в пушку. Но генерал просчитался, и ему пришлось срочно обеспечивать себе тылы. Что он и сделал. Только вот воспользоваться документами он, сидя за решеткой, не смог.

– С десятью миллионами долларов можно найти возможность связаться с теми, кто на воле, и отдать соответствующие распоряжения, – не сдавалась я, но у Кряжимского на все имелся ответ.

– А если его доллары лежат где-нибудь в Швейцарии на номерном счету? Тогда ими мог воспользоваться только он. Гулько, конечно, спрятал небольшую часть денег, к примеру, тысяч сто-двести, где-то недалеко. На эти деньги сейчас и живут его вдова и дети. А вот спрятать бумаги времени скорее всего не было, поэтому он их кому-то передал, где они, возможно, до сих пор и хранятся.