Стая бешеных - Фридрих Незнанский

Дело в том, что в течение шести месяцев можно аннулировать обмен квартир, если одной из сторон этот обмен вдруг не понравился. А у старушек вдруг еще и находилась веская причина в виде справки, что именно в то время, когда совершался этот обмен, одна из бабуль проходила обследование в больнице на предмет, хорошо ли варит ее котелок. И, конечно, оказывалось, что котелок дал небольшую течь, из чего следовало, что она согласилась на эту глупость, будучи не вполне вменяемой.

Конечно, наш суд не всегда встанет на сторону старушек, но именно в этом случае система вдруг срабатывала на редкость справедливо. Бабушкам возвращали их квартиру, второй стороне возвращались деньги. Но именно ту сумму, которая была отражена в документах. И никто не мог понять, почему это вторая сторона вдруг начинала требовать еще какие-то деньги, которые они якобы заплатили старушкам. Бабули, естественно, все отрицали, больше никаких свидетельств не было, поэтому ко второй стороне никто не прислушивался. Ну и тогда оставалось одно – силой выбить из гадких старушенций кровные денежки. Но тут, как назло, у них объявлялся какой-нибудь родственник с чугунными кулаками и бессмысленным бычьим взглядом.

На этот раз дальним родственником, а точнее племянником, должен был стать Сынок.

Выйдя из Казанского вокзала, он остановил первую попавшуюся машину.

– Шеф, до центра подбросишь?

– Сколько? – спросил водитель.

– Не обижу. – Сынок вынул из кармана сотню.

– Садись.

Сынок нырнул в салон, и машина помчалась по трассе.

– А в центр, это куда? – спросил шеф.

– Сейчас скажу. – Сынок полез в карман и достал листок из блокнота. – Ага, вот… Карманицкий переулок, дом три, корпус два.

– Это на Арбате, что ли?

– Наверно. – Сынок пожал плечами. – Тебе видней…

Дверь ему открыла старушка лет ста двадцати. По крайней мере, она так выглядела. Руки у нее тряслись, беззубая челюсть ходила взад-вперед, глаза почти ничего не видели.

– Чего тебе, милочек? – спросила она блеющим голосочком.

– Ничего, мамаша, – ухмыльнулся Сынок. – Я от Каэса.

– Ну так заходи, какого хрена тут светишься на пороге, как баклан… – Руки у нее трястись перестали, сутулость пропала, и теперь ей можно было дать уже лет шестьдесят, не больше.

Сынок вошел и огляделся.

– Чалился? – коротко спросила бабуля, заперев дверь.

– Нет пока.

– Уважаю. – Она зашаркала на кухню. – Петровна, Каэс кента притаранил! Будь здоров, только без клешни!

– Это даже лучше! – послышался из кухни мужской басок. – Чуть что – скажем, что инвалида обижали. Сразу на нары законопатят.

Когда Сынок вошел на кухню, то увидел, что басок принадлежит второй старушке, по виду еще тщедушней первой. Правда, изо рта у нее торчала папироса, а на плече красовалась татуировка – роза, обмотанная колючей проволокой. И подпись под ней: «Молодые года пропали в зоне навсегда».

– Ты че так поздно? – поинтересовалась эта пожилая роза. – Меня Зинкой зовут, а это Варвара. Ты будешь Коля.

– А почему не Вася? – ухмыльнулся Сынок.

– Я сказала Коля, и ша мне тут!

– Заметано. – Сынок сел на табуретку.

– Встать, баклан! – толкнула его в спину Варвара. – Твое место у параши!

– Мамаша, а в лоб? – поинтересовался Сынок, которого этот блатной жаргон конца сороковых начал порядком злить.

– Ладно, пусть сидит! – прикрикнула на Варвару Зинка. – Тебе что, жалко?

– Жалко у пчелки в попке, а табуретка эта моя.

– Ладно, сынок, пересядь вон туда, – Зинка указала Сынку на место в углу.

Сынок пересел.

– Значит так, Коленька, – начала Зинка, – этот фуфел сегодня придет, часов в пять. С друганами. Вчера побожился, что кентов принесет полную торбу. Но ты не шугайся, он по натуре фраер, менеджером по рекламе шуршит в каком-то агентстве. Ну на крайняк охранников тамошних притянет.

– Справимся. – Сынок засмеялся. – Я их одной… Одной правой.

Ровно в пять раздался звонок в дверь. А сразу вслед за звонком аккуратный стук ногой. Именно такой стук получается, когда интеллигентный человек пытается корчить из себя крутого.

Дверь пошла открывать Варвара. Зинка и Сынок остались сидеть на кухне.

– Сейчас она заорет, что ее, типа, убивают, – тихо прошептала Зинка, услышав щелканье замка, – ну ты и выходи.

– Убива-ают! – послышался из прихожей блеющий голос Варвары. – Помогите, убивают!

Сынок хотел вскочить, но Зинка поймала его за руку.

– Постой. Ты, типа, не слышал. Пусть еще раз заорет.

Варвара закричала еще раз, и Сынок вышел в прихожую.

– Ну чего тут, теть Варвара. Чего орешь?

Тут он увидел троих мужчин. Один маленький, плешивый, в толстенных очках. Наверное, именно его кинули. Двое были чуть покрупнее, но тоже так себе.

– Здрасьте, – поздоровался Сынок. – Вам кого?

Пришедшие на время онемели. Вид двухметрового жлоба с культей вместо руки произвел на них ожидаемое впечатление. Сынок предусмотрительно разделся по пояс, чтоб еще больше шокировать гостей.

– Да вот, Коленька, это они самые и есть, негодники! – запричитала Варвара. – Опять пришли тыщи какие-то с меня тянуть. А какие у меня тыщи?!

– Чего надо? – Сынок подошел вплотную к очкастому. – Это ты, что ли, мою тетку с хатой нагреть хотел?

– Я ее… Послушайте, молодой человек, вы не очень-то! – Очкарик оглянулся на спутников. – Смотрите, чтоб потом не пожалеть!

– Ты, сопелька жидкая, меня что, пугать хочешь? – Сынок аккуратно положил руку очкарику на плечо. – Так я пуганый уже.

– Уберите руку немедленно! – вступился за очкарика один из друзей. – Уберите, а не то я сейчас…

С этими словами он полез в карман и выхватил оттуда газовый баллончик. Сынок повернулся, посмотрел на него удивленно, схватил за руку и прямо вместе с баллончиком ее крутанул. Не сильно, не совсем. Но визг раздался. Мужик cхватился за свое плечо и отполз в сторону.

– У тебя что, тоже дезодорант есть? – повернулся Сынок ко второму из тех, что покрупнее.

– Нет, у меня нету, – честно признался тот. – У меня пистолет газовый.

– Правда? Покажи.

– Н-не покажу. – Мужчина попятился к двери.

– Ну покажи, не будь жлобом! – Сынок двинулся на него.

– Не покажу! – вскрикнул мужчина и выскочил из прихожей.

В коридоре остался только очкарик. Сынок смерил его взглядом и спросил:

– Так чего ты там про какие-то тыщи говорил?