Орден меченосцев против Руси. Первый германский поход на Восток - Елена Тянина

«Епископ созвал всех священников, собрал капитул, советовался с ними, а также с рыцарями и приглашенными старейшинами ливов и решил сделать поход в Эстонию, потому что эсты и сами не являлись и о возобновлении мира не заботились, а скорее, наоборот, неизменно желали гибели ливонской церкви. И послал епископ по замкам лэттов, ливов и всего побережья Двины и Койвы и собрал большое и сильное войско, да и в самой Риге было много пилигримов и купцов, и все они с радостью пошли в поход вместе с магистром рыцарства и его братьями; сбор войска назначен был в Койвемундэ. С ними прибыл туда и епископ», – вот так описывает Генрих Латвийский начало крестового похода. Многочисленная рать двинулась в Эстонию теперь уже не ради грабежей. Епископ Альберт официально начал покорение края. Пройдя сквозь землю уже покоренной прежде Сонтаганы, немецкое войско вступило в Роталию.

«По прибытии туда разделили войско отрядами по всем дорогам и деревням и застали по деревням мужчин, женщин и детей и всех от мала до велика, так как не слышали там ничего о предстоящем приходе войска. И в гневе своем ударили на них и умертвили всех мужчин, а ливы с лэттами, превосходящие жестокостью другие народы и не знающие, как евангельский раб, жалости к товарищу-рабу, перебили бесчисленное множество народу, даже некоторых женщин и детей, не щадя никого ни в полях, ни в деревнях. И залили кровью язычников все дороги и места и преследовали их по всем областям морского края, называемым Ротелевик и Роталия. Лэтты с прочими преследовали даже некоторых бежавших на морской лед и, догнав, тотчас убивали, а все вещи и имущество их забирали. И награбили сыновья Талибальда три ливонских таланта серебра, не считая одежды, коней и большой добычи, и все это отвезли в Беверин. Точно также и все войско и в первый, и во второй и в третий день преследовало бегущих эстов повсюду и убивало направо и налево, пока не обессилели от усталости и люди и кони. Тогда наконец, на четвертый день собрались все в одном месте со всем награбленным, а оттуда, гоня с собой коней и массу скота, ведя женщин, детей и девушек, с большой добычей радостно возвратились в Ливонию, благословляя Господа за это возмездие, посланное на язычников».

Таково красочное описание произведенных в области грабежей и убийств Генрихом Латвийским. Такова была обычная практика походов крестоносцев в земли прибалтийских народов. Целью подобных походов было устрашение противника и принуждение его к кабальному миру. Едва передохнув, войско двинулось уже в Саккалу, где осадило замок местного князя Лембиту, который был вынужден сдаться и принять крещение. Однако, общий эффект от разорения Роталии был обратным. Статью 1216 года Хронист начинает словами: «После роталийского похода и покорения Лембита из Саккалы, вся Эстония стала враждебной Ливонии. Эсты условились явиться сразу с тремя войсками разорять Ливонию».

Условленное было немедленно осуществлено. Эзельцы подошли к Дюнамюнде, роталтийцы вторглись в ливскую область Метсеполе, а дружины из Саккалы и Унгавии осадили замок Аутине. Однако, сил у эстов оказалось недостаточно. Предприятие потерпело неудачу. Атака на устье Даугавы была отбита рыцарями и рижанами, жители Метсеполе попрятались в замках, а осада Аутине была тотчас снята при известии о приближении к замку войска венденских братьев. Пожалуй, единственной «моральной» победой эстов стал захват в плен и убийство талавского князя Талибальда – активного вдохновителя всех военных кампаний против эстов, начиная с 1208 года.

Ответом стал поход сыновей погибшего князя в Унгавию, вслед за которым последовал поход в ту же область братьев-рыцарей Бертольда Венденского. Весь оставшийся год походы в эту область следовали буквально по принципу карусели: одни отряды возвращались с добычей, другие тут же трогались в путь. Разоренная и истекающая кровью земля прислала в Ригу посольство с просьбой о мире и крещении. Вскоре такое же посольство прибыло и из Саккалы. Радость епископа Альберта и «всех христиан», хронистом, правда, была сильно преувеличена. Присланные в Саккалу и Унгавию священники, крестив часть населения, вернулись в Ригу, «не решаясь еще жить там из-за дикости других эстов». Вопрос, по-видимому, был не только в недовольстве других земель Эстонской конфедерации, сколько в настроениях в самих «замиренных» землях, у жителей которых произведенное пред тем тотальное насилие вряд ли могло вызвать умиление, как по отношению к христианской вере, так и по отношению к тем, кто принес в их землю ее «божественный свет».

После событий в Унгавии и Саккале для правителей Эстонской конфедерации стало ясно, что предотвратить завоевание страны собственными силами не удастся, необходимо искать союзников. Но и теперь их взоры обратились вовсе не в сторону Новгорода и Пскова, что было бы естественным, будь они давними союзниками. Вместо этого эсты в начале 1216 года посылают посольство к главе другой конфедерации – Владимиру Полоцкому. Смерть полоцкого князя, как говорилось выше, помешала сложению этого союза, и посольство вернулось ни с чем.

* * *

Единственным возможным союзником Эстонии против немцев осталась Новгородско-Псковская Русь. Но она вступает в конфликт с Ригой как будто бы вновь самостоятельно, начав его с политического ультиматума признавшей рижский сюзеренитет Унгавии:

«После того русские из Пскова разгневались на жителей Унгавии за то, что те, пренебрегши их крещением, приняли латинское, и, угрожая войной, потребовали у них оброка и податей. Жители Унгавии стали просить у ливонского епископа и братьев-рыцарей совета и помощи в этом деле. Те не отказали им, обещали вместе жить и вместе умереть, подтвердивши, что Унгавия, как до крещения, всегда была независима от русских, так и ныне остается независимой».

Итак, поводом к войне стало «отложение» Унгавии, хотя хронист недалек от истины, говоря, что власть русских в этом краю была номинальной. Интересно, что Генрих Латвийский приписывает как политическую инициативу этой «ноты», так и последовавший за ним военный поход Владимиру Псковскому, хотя Унгавия платила дань новгородцам, а не псковичам. В связи с этим вряд ли следует сомневаться в том, что реально за событиями стоит Мстислав Удатный и что Новгород и Псков в конфликте действуют сообща. Вероятно, Владимир взял на себя первые роли, руководствуясь еще и планами личной мести тем, кто опозорил его и изгнал из Идумеи.

Вскоре после дипломатической угрозы Владимир с псковской дружиной (быть может, в ней были и новгородцы) вторгся в Унгавию, «стал на горе Оденпя и разослал свое войско по всем окрестным деревням и областям. И стали они жечь и грабить весь край, перебили много мужчин, а женщин и детей увели в плен».

Отличие похода 1216 года от прежних новгородско-псковских рейдов для Риги было, прежде всего, в том, что теперь русские разоряли страну, уже находившуюся под вассалитетом Риги, то есть бросали вызов самому правителю Ливонии. Стало очевидно, что завершение кровавого покорения Унгавии, не означает завершения войны за нее. Приобретенного даже таким путем вассала придется защищать от сильного противника. И теперь интересы Риги напрямую столкнулись с интересами Новгорода и война неизбежна. Готовясь к войне с Новгородской Русью, епископ Альберт и меченосцы произвели очередной раздел Эстонии. В Унгавию по просьбе местных нобилей был послан отряд рыцарей, который укрепил замок Отепя и остался в нем. Конфликт разрастался. Псковичи, пришедшие «по своему обычаю» за данью в Талаву сожгли родовой замок Таливальда Беверину. Бертольд Венденский, узнав об этом, захватил псковских мечников. Однако, после прибытия послов из Новгорода, освободил их.