Стечение обстоятельств - Иоанна Хмелевская

По ту сторону трубки не спешили дать ответ, может, отвлеклись, может, долго выясняли. Наконец женский голос ответил:

— Есть. Адам Гродзяк. Ушиб и подозрение на трещину в берцовой кости. Доставлен в больницу на Цегловской, травматическая хирургия.

Новые силы вступили в подпоручика и помогли ему дозвониться до больницы на Белянах, где справочная подтвердила: да, Адам Гродзяк лежит у них в травматической хирургии, а больше ему по телефону ничего не скажут. Полиция? По телефону каждый может назваться полицией...

Какой же дурак! За то время, что дозванивался, он три раза успел бы доехать. И вот, накинув белый халат, подпоручик отправился в указанную ему палату. Вернее, к дверям палаты, ибо Гродзяка положили в коридоре, у двери в палату. И в самом деле, стояла там койка, но она оказалась пустой.

Дотошный офицер полиции прочесал всю травматическую хирургию, всех подходящих заставлял называть свою фамилию. Люди не отказывались, называли, он ни один из них не был Адамом Гродзяком. Придется побеседовать с медперсоналом.

Сестричка, которую Яжембский спросил о Гродзяке, равнодушно ответила:

— Правильно, есть у нас Адам Гродзяк, койка рядом с палатой номер восемь, он там лежит.

— Нет, не лежит, — возразил молодой человек.

— То есть как не лежит? Ему не позволено вставать.

— Посмотрите сами, у меня со зрением порядок. Не лежит, и я хочу, чтобы мне сказали, куда он делся. Полиция.

Равнодушная сестричка перестала быть равнодушной и шустро выбежала из дежурки. Через минуту оба они плечом к плечу стояли над пустой койкой.

— Теперь видите? — сердито спросил Яжембский.

— Куда же он мог деться? — растерянно лепетала сестричка. Она еще раз оглядела больничную карточку и добавила: — Ведь у него же ноги совсем... Может, в туалете?

Очень скоро оказалось, что в туалете Адама Гродзяка тоже нет. И вообще нет нигде. Исчезновение больного вызвало небольшой переполох среди медицинского персонала, тем более что, судя по их уверениям, больной был не в состоянии передвигаться на ногах. В голове подпоручика Яжембского опять зародились самые страшные подозрения, ибо Гродзяк был коронным свидетелем, а найдется немало людей, которые могли поспособствовать тому, чтобы такой свидетель покинул не только больницу, но и вообще этот мир.

Страшно расстроенный, стоял подпоручик посреди больничного коридора, не зная, что же теперь предпринять, как вдруг услышал, как его тихонько окликают. Подзывал его к себе один из больных, тоже коридорных жителей, сидящий на своей койке. Подпоручик подошел к нему и наклонился.

— Пан им не скажет? — спросил мужчина средних лет.

— Кому и чего не скажу?

— Этим коновалам. Вижу, вы расстроились, вам скажу, а им — ни за что!

Яжембский поклялся всем святым, что коновалам словечка не пикнет, и тогда больной признался: он одолжил соседу свои тапки на шнурках. У того одна нога была в гипсе, вторая вся перебинтована, как уж он эти тапки напялил — уму непостижимо, но напялил, сказал, на минутку отлучится, ушел и не вернулся. А тапки больничные.

— Скажу — нянечка забрала, когда чистоту наводила, — шепотом делился с подпоручиком своими соображениями свидетель. — Тогда мне, может, выдадут другие. Мне вставать уже можно.

— А куда же тот ушел?

— В нижний холл спустился.

Тут из палаты № 8 вышел молодой парень с согнутой рукой в гипсе. Он огляделся и незаметно кивнул Яжембскому. Тот сразу воспринял поданный знак и пошел за парнем, который остановился, лишь дойдя до холла в середине большого коридора.

— Дадите сигарету, все скажу, — произнес парень. — Только так, чтобы никто не видел.

— Подслушивают? — не поверил подпоручик.

— Подглядывают, Курить не разрешают!

— Дам тебе целую пачку, только говори!

— Тогда вот сюда, в утолок, здесь не увидят. И я сяду, стоять еще тяжело. А я все слышал!

Парень по-прежнему говорил шепотом, впрочем, как и первый больной, и подпоручик вдруг почувствовал себя разведчиком, оказавшимся во вражеском стане. Тоже оглядевшись, он постарался как можно незаметнее вытащить из заднего кармана брюк едва початую пачку сигарет и сунул ее за спиной парню, а тот так же незаметно спрятал ее в карман больничной пижамы.

— Рассказывай все по порядку! — потребовал Яжембский.

— Вон там я спрятался, — указал парень в угол за креслом и какими-то высокими растениями в кадках. — Хотел свою последнюю сигарету выкурить, как человек, а не как... в сортире. А тот и приволокся. Позвонить.

И опять жест подбородком, проследив за которым, подпоручик заметил на стене телефон-автомат.

— Приволокся, значит, чтобы позвонить, жетон у него был, да никак номер не мог набрать, все сгибался, на ногах стоять, должно быть, трудно было. Я и то удивился, как еще двигается, в гипсе ведь. Хотел было из своего угла вылезти да помочь человеку, номер для него набрать, но сигарету уже раскурил, с ней не показывайся. Ну, тот в конце концов набрал номер и сказал такие слова: «Говорит Адам, Я в больнице на Белянах. Немедленно! Тачку побольше, у меня копыто в гипсе. Подъезжай с тыла». И все, и трубку повесил. А сам в лифт потащился, знаю, потому что глядел ему вслед. И вниз съехал. Пригодится вам это?

— Еще как! — заверил его Яжембский.

Информация и в самом деле была ценная. Благодаря ей отметалось предположение, что Гродзяка выкрали с целью умертвить. Выходит, больницу Адам покинул сам, добровольно. На всякий случай офицер полиции побеседовал с работниками больничного пищеблока, которые подтвердили, что больной с ногой в гипсе действительно вышел прогуляться через кухонную дверь. К двери как раз вел пандус, чтобы машины подъезжали, так больной по этому пандусу спустился, по лестнице не захотел.

Куда потом делся больной, кухонный персонал не обратил внимания, был уверен, что как вышел, так и обратно вернулся. Лишь после долгих поисков удалось обнаружить одну наблюдательную кастеляншу, которая видела, как человека с ногой в гипсе какой-то другой человек вел к машине, стоящей вон там. Был ли это больной из их больницы, кастелянша не берется утверждать, потому что на человека было наброшено пальто, а под ним не видно, в пижаме человек или нет.

Покончив дела в одной больнице, подпоручик заодно решил побывать и во второй. На Хожей ему повезло больше, он попал на санитара, который вчера помогал переносить из машины жертву несчастного случая. Он хорошо помнил, что пострадавшего привезла на машине негритянка.

Подпоручику Яжембскому удалось скрыть волнение, не вскрикнуть, не вздрогнуть. Он почти спокойным голосом задал вопрос:

— Вы уверены в этом?

— Пан полицейский, не часто такие черные сюда приезжают. А эта была молодая и даже немного красивая. Марку помню, как же! «Полонез». Мы еще не успели взяться за носилки, как она дала газ и была такова, «Полонез» белый, но номера я не запомнил.