Адора - Бертрис Смолл

Участь мужчин была немного легче. Им было велено участвовать в восстановлении города. Для постройки султанского дворца среди мужского населения были отобраны все ремесленники и художники. Они оказались в более выгодном положении, так как могли рассчитывать на сносное обращение и не столь бесчеловечные условия жизни. По крайней мере на время строительства.

По замыслу султана Мурада этот дворец должен был олицетворять собой все величие новой империи. Работы начались сразу же после взятия города. Были приглашены лучшие итальянские архитекторы. Весь дворец намеревались облицевать белым мрамором, который привозили с Мраморных островов. Изнутри и снаружи дворец должен был быть расписан лучшими художниками со всего света, которых также, как и архитекторов, специально нанимали для этого. Заботу о всех интерьерах, о мебели и скульптурных украшениях дворца Мурад поручил своей неизменной фаворитке, Адоре. Окончание постройки дворца собирались приурочить к рождению у Адоры первенца от султана, но потом поняли, что в столь короткий срок построить дворец невозможно. Сама Адора и сказала султану Мураду об этом.

— Мы не должны спешить, — заключила она. — Это наш первый дворец в Европе, и он должен быть по-настоящему прекрасен.

Султан ничего не мог возразить; последнее время он вообще с ней редко спорил. Иногда, после очередного посещения какой-нибудь другой женщины из своего гарема, он говорил сам себе:

— Аллах, какой же я счастливчик, что у меня есть Адора! Все остальные женщины меня мало интересуют. Они могут быть даже красивей ее, но они все глупы как овцы!

Феодора же, как будто догадываясь о его мыслях, иногда говорила ему:

— Господин мой, ты постоянно коришь меня, что я умничаю, но что-то я не вижу в тебе большой тяги к глупышкам из твоего гарема. По-моему, это означает, что ты все-таки ставишь ум в женщине не на самое последнее место.

Произнося такие слова, она всегда особенно загадочно улыбалась. Мурад долго и напряженно пытался разгадать значение этих улыбок, но все было тщетно, и он бросил это бесполезное занятие.

Когда Феодора объявила ему о том, что у нее будет ребенок, он был на вершине счастья. Однако через несколько месяцев после этого он понял и все неудобства, проистекающие от своего нового положения будущего отца.

Находясь рядом с Феодорой, он всегда был сжигаем сильнейшим возбуждением, но сейчас ему приходилось умерять и сдерживать свои желания, а это для него было очень тяжело. Он пытался успокаиваться в гареме, но разве могли глупые красивые куклы соперничать с его любимой Феодорой!

Как-то раз, не сдержавшись, он начал ласкать налитую молоком грудь Феодоры, но она резко оттолкнула его от себя. Он бешено взглянул на нее, но она лишь улыбнулась ему в ответ, и весь его гнев прошел. Он смог только задать ей совершенно пустой вопрос, заранее зная ответ:

— Но почему?

— Ты же знаешь, мне это очень вредно. У меня может быть выкидыш, — ответила она тихо.

— Да, конечно. Прости меня, я веду себя глупо. Я ведь сам все хорошо понимаю, надо просто набраться терпения, скоро мы опять сможем делить наше ложе.

После таких разговоров Мурад всегда шел утешаться В свой гарем. Последнее время он отдавал предпочтение двум гречанкам, которых Али Яхиа доставил ему совсем недавно. Они были красивее предыдущих его наложниц, но, к сожалению, отнюдь не умнее их. С печальным вздохом Мурад уводил обеих в свою спальню, где, ругая про себя Али Яхиа на чем свет стоит, приказывал им раздеваться. После этого он всячески пытался наверстать упущенное в плотских утехах, но в конечном итоге с криками и руганью выталкивал несчастных, плачущих девушек, не понимающих, чем они не угодили своему вздорному господину.

Наконец-то пришло время, когда Феодора Кантакузин должна была родить султану Турции Мураду ребенка. Родовые схватки начались еще затемно, ранним утром, но на первый же крик принцессы прибежала вездесущая Ирина.

— Успокойтесь, госпожа моя, вы так кричите, как будто рожаете первого ребенка, — входя, увещевала она Феодору.

— Этот ребенок для меня самый трудный, — простонала Феодора.

— Как так? — удивилась Ирина.

— У Халила были старшие братья, а этот станет наследником престола.

— Если только это будет мальчик…

— Это сын, я знаю!

Она сильно сжала зубы, чтобы подавить крик.

— Веди скорее повивальную бабку, а то я сейчас умру, — простонала она.

Ирина заторопилась исполнять приказание, а Феодора, широко расставив ноги, немного приподняла свое тело над кроватью. Этой позе ее научила одна женщина, сказав, что это облегчит боль при родах.

Вскоре пришла повивальная бабка и вместе с ней Фатима, которая тоже была немного сведуща в акушерстве. Они осмотрели Феодору, помогли ей лечь в более удобном положении и прикрыли ее ноги большой белой простыней.

— Не волнуйтесь, госпожа, я уверена, все будет хорошо, — сказала Фатима. — Вы сейчас произведете на свет прекрасного мальчика или девочку.

Фатима без умолку говорила и говорила, все больше для того, чтобы Феодора немного отвлеклась от своих болезненных ощущений, пока Мария, так звали повивальную бабку, готовила все к родам. Наконец она смолкла, и тут Феодора услышала властный голос Марии:

— Тужься, я сказала, тужься! Вот так, давай, давай! Не ленись!

Это было последнее, что услышала принцесса, — после этих слов она потеряла сознание. Пришла в себя она через несколько минут, и все началось снова. Однако и эта попытка оказалась неудачной. Мария и Фатима увидели, что Феодоре надо дать немного передохнуть. После минутной передышки принцесса опять услышала уже знакомый приказ:

— Тужься! Сильнее! Сильнее! Да что ж ты такая слабенькая, а еще принцесса! Давай! Давай!

От напряжения все тело Феодоры покрылось потом, она громко кричала, а в голове ее носилась только одна мысль: «Боже! Скорей бы это кончилось!»

Фатима, как могла, пыталась помочь ей: говорила что-то ласковое, гладила Феодору по рукам и голове, вытирала пот с ее лба.

По голосу Марии, вернее, по ее словам Феодора поняла, что дело пошло на лад, — Мария внезапно заговорила с ней более уважительно, как и требует этикет.

— Хорошо! Очень хорошо, госпожа моя! — вскрикнула она. — Ну наконец-то, вот появилась и головка! Тужьтесь еще, моя дорогая принцесса!

Через пять минут все было кончено. Фатима перевязала и перерезала пуповину и показала ребенка матери.

— Кто? — еле слышным голосом спросила принцесса.

— Сын! Госпожа, у вас родился сын! Хвала Аллаху!

Султан Мурад будет очень рад!

У мальчика были голубые глаза и черные курчавые волосы. Сам он был довольно большой, с длинными ручками и ножками, поэтому-то Феодоре и было так трудно его рожать. Она улыбаясь смотрела на свое только что рожденное на свет чадо и была очень счастлива, но почему-то хотелось плакать.