Нестор Летописец - Андрей Михайлович Ранчин

определенно установить, какие из них появились только в «Повести временных лет». Сложнее сказать, кто их создатель — Нестор или составитель следующей редакции, которым, возможно, был Сильвестр Выдубицкий.

В начальной части Новгородской первой летописи младшей версии (младшего извода) содержится текст, который, как предположил А. А. Шахматов (и это было его главное открытие как летописеведа), частично сохранил более ранний, предшествующий «Повести временных лет» летописный свод[478]. (Отдельные его фрагменты обнаруживаются еще в двух летописях — Новгородской четвертой и Софийской первой.) У него другое название — «Временникъ, еже нарицается лѣтописание князеи и земля Руския, и како избра Богъ страну нашу на послѣднѣе время{103}, и грады почаша бывати по мѣстом, преже Новгорочкая и потом Кыевская, и о поставлении Киева, како во имя назвася Кыевъ»[479], — нет так называемого космографического введения (описания разделения земли между сыновьями Ноя и их потомками, рассказа о расселении народов, происходящих от Ноевых сыновей). Нет легенды о посещении Руси апостолом Андреем. Первая дата, с заголовком «Начало земли Рускои», относится к 6362 (854) году, а не к 852-му, и рассказывается здесь сначала не о походе русов на Царьград, а о княжении Кия и его братьев. Рассказ о призвании варягов без даты. Походов Олега на Царьград не один, а два, отнесены они к 920 и 922 годам, а не к 907-му, как в «Повести временных лет». В «Повести…» рассказ о смерти Олега от коня (кончина датирована 6420 годом) вводится словами «И живяше Олегъ миръ имѣа ко всѣм странамъ, княжа в Киевѣ. И приспѣ осень»[480]. Точно так же («Игорь же нача княжити въ Кыеві, миръ имѣя ко всѣмъ странамъ. И приспѣ осень»[481]) начинается рассказ под 6453 (945) годом о злосчастном походе Игоря за данью к древлянам, закончившемся убийством князя, причем перед этим известием повторена дата, уже приведенная прежде, перед текстом Игорева договора с греками. В списках Новгородской первой летописи таких повторов нет, а о событиях между 912-м и 945 годами рассказано иначе. Так что есть резон считать, что в «Повести временных лет» на промежутке от 912-го до 945 года содержится большая вставка, сделанная ее составителем. В повествовании новгородской летописи сообщается, — в отличие от известий «Повести временных лет» — что Олег правит не как самостоятельный, единовластный князь: он делит власть с Игорем, являясь его соправителем, и назван «воеводой»[482]. Когда Олег и Игорь действуют вместе, летописец неоднократно использует формы двойственного числа. Так, они вместе захватывают Киев, убивая княживших там Аскольда и Дира. В «Повести…» же под 6390 (882) годом рассказывается о действиях одного Олега по захвату Киева, но один раз внезапно появляется глагол в старинной форме аориста двойственного числа («придоста»[483]) — явный след, что в более раннем рассказе сообщалось о походе двух полководцев — Игоря и Олега. В новгородской летописи нет ни одного из договоров русских князей с греками-византийцами, имеющихся в «Повести временных лет». Причем в «Повести…» договор Олега под 6415 (907) годом и договоры Игоря и Святослава под 6453 (945) и под 6479 (971) годами явно вставлены в более ранний текст, его разрывая. Кончина Олега не датирована, вместо знаменитого предания о смерти князя от коня есть лишь упоминание, что он, возможно, умер за морем (в Скандинавии?) от укуса змеи. Мы ожидаем найти дальше сказание о взятии княгиней Ольгой города отложившихся древлян Искоростеня с помощью хитрости. Но в новгородской летописи и его нет! Наконец, в отличие от «Повести временных лет» в Новгородской первой летописи младшего извода нет ни одной цитаты из переводной византийской Хроники Георгия Амартола.

А. А. Шахматов, обнаружив это диковинное сочинение, предположил: перед нами летописный свод, более ранний, чем «Повесть временных лет». Но тоже созданный в Печерском монастыре. Поторопившись, он назвал его Начальным, хотя потом пришел к мысли, что до него были еще два киевских свода и один новгородский. Но открытый ученым свод так и вошел в науку с названием Начальный, хотя никто сейчас не считает его самым ранним. Логика исследователя блистательна и безупречна. Это именно летопись, предшествовавшая «Повести временных лет». Зачем было какому-то позднейшему книжнику, например новгородцу, сокращать текст «Повести…»? Да, описания отдельных событий, малоинтересных для его читателей-северян, он мог опустить, а что-то внести. Ясно, например, что указание в заглавии летописи на то, что Новгород старше, древнее Киева, внес какой-то тамошний переписчик. Другой вероятный пример, на который обратил внимание еще сам Шахматов: упоминание в конце вступления византийских царей Алексея (в летописи он ошибочно назван Александром) и Исаака, отождествляемых обычно с императорами конца XII — начала XIII века Алексеем III Ангелом, его братом Исааком II Ангелом и Исааковым сыном Алексеем IV[484]. Оно принадлежит неизвестному редактору, работавшему над летописью уже в XIII веке, — или киевлянину, из летописи которого заимствовал фрагменты Начального свода новгородский летописец (так считал А. А. Шахматов), или новгородцу (так полагал, например, М. Х. Алешковский).

Но эти редакторские вставки — вовсе не доказательство того, что в Новгородской первой летописи содержится всего лишь переработанный текст «Повести временных лет». Сокращать все заимствования из греческой хроники, положив ее рядом с «Повестью временных лет» и до боли в глазах при свете то неяркого северного солнышка, то дрожащего огонька свечи вглядываясь то в одну, то в другую книгу?! Труд тяжелейший: в древнерусских рукописях не было ни кавычек, ни сносок, указывающих на цитаты. А для чего было превращать полноправного князя Олега в Игорева соправителя? И при этом выбрасывать все договоры с греками! Как резюмировал А. А. Шахматов, «…если бы в исследуемой летописи мы имели извлечение из ПВЛ, сокращение ПВЛ, то, конечно, подобного систематического различия между ними мы бы не нашли, так невероятно допустить, например, систематическое отрицание в сокращенном тексте не только договоров, но и упоминаний о них, или всех заимствований из Амартола»[485]. А вот обратное предположение весьма разумное: летописец (наверное, наш герой) получил в княжеском архиве переводы договоров с греками, узнал из них, что Олег от собственного имени заключал мир с Византией и сделал «полукнязя» Олега самостоятельным, единовластным правителем. Он же переписал из Хроники Георгия Амартола разные поучительные, душеполезные и любопытные истории.

А. А. Шахматов увидел, что мотивы вступления и даже отдельные выражения в Новгородской первой летописи перекликаются с мыслями и чувствами, которыми проникнута статья 1093 года в «Повести временных лет»{104}, причем совпадают отдельные слова, эти мысли и настроения выражающие. Здесь и противопоставление старых князей нынешним, не радеющим о людях, о подданных, о своей земле, а разоряющих их