Пир - Владимир Сорокин

Напитки:

пиво «Lowenbrau».

Позыв: 23.00. Сладкая преступность выхода. Звук тонущего пьяницы. Форма: девичья коса. Цвет: каштановые волосы с янтарными включениями. Имя: «Анастасия».

N.B. Я не пойду хоронить эту прелестницу даже если она сама восстанет из мертвых и прилетит ко мне сюда в деревню и будет на коленях умолять я им не очарователь и не прощу никогда отступничества от планетарной нежности я стою на незыблемом принципе прекрасного и даже крах вселенной не сможет поколебать его.

14.5.2000.

1. Грудинка спаниеля в сухарях.

2. Ватрушка творожная.

3. Квас монастырский.

Позыв: 19.30. Прелесть! Прелесть! Солнечный выход. Звуки пробуждающегося мира. Потрясающая гармония ощущений, провоцирующая слезы, молитвы и целование собственных колен. Форма: множество коротких спиралей. Цвет свежевыпеченного ржаного хлеба. Имя: «Всюду Жизнь!»

N.B. Отдавать свою нежность по частям приятней но безопасней а нежность отданная сразу заставляет меня на время потерять себя что потрясает как и все грозно очаровательное.

15.5.2000.

1. Сырая говядина.

2. Козье молоко.

Позыв: 3.07. Нарастающее безумие выхода. Звуковой апокалипсис. Грозные оттенки кровавого. Внутреннее напряжение, молитва покаяния. Мускулы гладких форм. Имя: «Bodybuilder».

N.B. Если человек осознает себя автономной культурной единицей он должен поступать в соответствии со своими моральными принципами и неизменно идти на поводу очаровательных первобытных инстинктов но только с запредельной степенью самоочарования и самозабвения.

16.5.2000.

1. Кот в сметане.

2. Вода питьевая.

Позыв: серебристая стена ночи. Очень русский выход. Осознание бытия как необходимой и достаточной степени одиночества. Цвет многовекового мёда фараонов. Имя: «Полигон». Второе имя: «За великими реками встанет солнце и в утренней мгле с опаленными веками припаду я устало к земле».

N.B. Человек устает не от себя самого а от отношения к себе самому и очаровывающе-потрясающую роль в этом играют люди-зеркала.

17.5.2000.

1. Моя левая икра в томатном соусе.

2. Хлеб пшеничный.

Напитки:

водка, арманьяк, шампанское.

Необходимо правильно понимать идею прелестной самодостаточности. Позыв: «Полуночный разбойник». Выход: «Адекватная неоромантика». Цвет: «Сумрачная неоготика». Форма: «Асимметричный неоклассицизм». Звук: «Фольклорный неопозитивизм». Необходимо правильно дотянуться до счастья. Мешают пенис, тестикулы, три нижних ребра.

18.5.2000.

1. Салат из моего пениса.

2. Мои тестикулы в собственном соку.

3. Мои ребра на гриле.

Напитки:

моя моча.

Позыв: 24.00. Предбожествен­ность вы­хо­да. Пред­бо­же­ст­вен­ность зву­ка. Пред­бо­же­ст­вен­ность цве­та. Пред­бо­же­ст­вен­ность фор­мы. Пред­бо­же­ст­вен­ность име­ни: «ПРЕД­БО­ЖЕ­СТ­ВЕН­НЫЙ».

N.B. Завтра я стану Богом.

19.5.2000.

R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A­N­U­S­+­R­O­T­+­A

Антон Колбин сидел в своем просторном бело-серо-зеленом кабинете, жевал теплый тост, запивая минеральной водой, и перелистывал накопившиеся за неделю факсы.

На вид ему было лет сорок пять. Круглое, слегка припухлое лицо с узкими золотыми очками на широкой переносице было брезгливо-сосредоточенным.

На огромном буковом столе овальной формы стояли телефонный аппарат 1915 года, мраморная пепельница, две модели спортивных самолетов, яшмовый письменный прибор с календарем и ежедневником, стальные часы в форме качающегося круглого маятника и хаконива – миниатюрный японский садик в деревянном ящике. Здесь же лежали мобильный телефон, свежий номер «Коммерсанта», серебряный портсигар с золотой зажигалкой, толстая синяя ручка с золотым пером и иранские костяные четки.