Отстрел непуганых мужчин - Александра Авророва

Впрочем, это ненужная лирика, это я не о том. Я только имел в виду, что девочка мне несомненно нужна. Я свалял дурака, в минутном помрачении чувств оттолкнув ее от себя. Правда, я был уверен, что она всерьез влюблена и вернуть ее будет несложно. Теперь уверенность моя поутихла. Меня терзает мысль, что я был самодоволен и слеп. А любила ли она меня хоть минуту?

Ее поведение за столом меня поразило. Я был готов ко всему. К попытке примирения. К оскорбленному молчанию. К открытой ненависти. Ко всему, кроме вежливого, доброжелательного внимания. Я искал хоть след, хоть тень обиды — нет, в помине нет! Конечно, с обидчивостью у русалочки слабовато. Света, наша соседка по столу, с тупым упорством вечно говорит ей колкости, а русалочка в ответ лишь преисполняется сочувствием к этой дуре, вот и все. Однако я надеялся, что между ее отношением ко мне и к Свете есть большая разница, и уж мое-то поведение способно ее задеть. Если б она любила меня, то несомненно задело бы, иначе быть не может. А ей хоть бы что! Спокойная, милая. Не избегает разговоров со мною, но и не поощряет их. Будто я — это, например, Леша, который даром не нужен, но не хочется откровенно обижать. И вот я сижу и думаю — а с чего я так уверился, будто она в меня влюблена? Что ходила со мной гулять? А почему бы покладистой девочке не пройтись по парку с соседом. По выражению глаз? Такие уж глаза дала ей природа, при чем здесь я? По словам? Да ничего особенного она не говорила. Была добра ко мне по причине доброго сердца, не более. Неужели я принимал желаемое за действительное и выдумал то, чего в помине нет? Не верю! Я никогда не был дураком. Что же, она просто настолько владеет собой? Опять немыслимо.

Пишу после ужина. Все мои попытки вернуть утраченный контакт словно разбиваются о стену. Раньше в моих руках была мягкая глина, способная принимать любую желаемую мне форму, а теперь… теперь — упругая резина, не оказывающая сопротивления, однако моментально возвращающаяся в исходное положение, стоит ее отпустить. А ведь с подругой она по-прежнему податлива и покорна — до противности, я бы сказал. Отвратительно, когда один человек позволяет себе так нагло командовать другим человеком, да еще человеком, который в сто раз выше тебя и неизмеримо тоньше чувствует. Аня распоряжается, словно своею собственностью, а меня при виде этого трясет от злости. Какое она имеет право, эта примитивная, хитрая, нахальная девица? Она упорно приставала ко мне с дурацкими вопросами, но я умею ставить подобных особ на место, и пыл ее быстро поугас. Кстати, вопросы касались моих отношений с Лешей. Неужто она догадалась, что мы знакомы? Похоже, она вообще не верит в официальную версию убийства. Интересно, есть ли основания?

Ночь. Только что видел Олю. Она стояла на крыльце, освещенная луной, в халатике, из-под которого нелепо торчала ночная рубашка. Черт нашептал мне, что под рубашкой ничего нет, и меня охватило такое желание, какого я не испытывал уже давно. Казалось бы, ночь с Настей должна была утихомирить страсти — фиг вам! Я никогда не мог понять насильников, был уверен, словить от этого кайф может лишь психически больной, без ответного желания женщины на кой она мужику нужна? А тут впервые понял. Голова кружилась, язык присох к гортани, и сам не знаю, как я сдержался. Наверное, удержала мысль, что после этого я потеряю девочку навсегда. Навечно. А она стояла, ничего не ведая, спокойная и вежливая. Она сочиняла стихи, я ей мешал, но она стеснялась прогнать меня прочь. Я ушел сам. А теперь в мозгу почему-то всплыли Лермонтовские строки о русалке, заученные когда-то в школе и с той поры невостребованные.

«В море царевич купает коня;

Слышит: „Царевич! Взгляни на меня!“

Слышит царевич: „Я царская дочь!

Хочешь провесть ты с царевною ночь?“

Мыслит царевич: „Добро же! Постой!“

За косу ловко схватил он рукой.

Держит, рука боевая сильна;

Плачит и молит и бьется она».

А дальше, вырванная из родной стихии, русалочка погибла — по-моему, так?

«Бледные руки хватают песок;

Шепчут уста непонятный упрек…

Едет царевич задумчиво прочь.

Будет он помнить про царскую дочь!»

Записываю эти стихи не потому, что они имеют какое-то отношение к ней или ко мне, а в надежде от них отвязаться. Лежу, а они бьются в мозгу и мешают заснуть. Бред какой-то, честное слово!

18.07. Разговоры за завтраком навели меня на мысль о Леше и о его смерти. Оказывается, я не думал об этом всерьез. То есть о самой смерти, разумеется, не мог не думать, а вот причиной ее интересовался мало, увлеченный собственными заботами. А теперь вот этот разговор не дает мне покоя — возможно, потому, что в нем участвовала Оля. Ее слова натолкнули меня на странное противоречие. Надо позвонить в Питер и все выяснить.

Позвонил, но разговор оказался не телефонным. Выясним все при личной встрече. Впрочем, я же пишу не об этом. Хотелось бы знать, откуда у меня такой страх перед браком? Чего в нем такого уж отвратительного? Предположим, женился бы я на Оле. Что я потеряю? Свободу? Ерунда. Она не способна командовать, она будет подчиняться, да еще с восторгом — я же вижу их отношения с Аней. Предположим, рано или поздно она мне надоест. Так я убежден, стоит мне намекнуть, что не люблю ее, и она моментально уйдет, не требуя ни квартиры, ни машины, ни денег. Уйдет и не станет мне докучать никогда, это точно. То есть ничего необратимого в браке нет. Пока нужна, будет рядом, надоест — исчезнет. Она ненавязчива и не склонна к проявлению инициативы. Я бы сказал, она отвечает на мои желания, отставая на полшага, а не пытаясь опережать их. То есть отвечала до разлада. А что я приобрету? Она будет жить в моем доме и делать то, что я хочу. Даже не верится, что существо русалочьей природы будет жить в моем доме и станет полной моею собственностью, и тем не менее это так. Если уж Оля согласится, то полумер не будет, я знаю. Разумеется, поначалу она не слишком-то сумеет вести хозяйство, однако быстро выучится и освободит меня от этой тягомотины. Она девочка ответственная и добросовестная, она постарается. Это тоже плюс.

Какие минусы? Вероятно, от брака меня отвращала скука. Женщина по природе своей существо примитивное, разгадать ее не стоит труда, поведение ее определяется инстинктами, поэтому предсказуемо и однообразно. Терпеть изо дня в день подобное рядом с собою — никакие нервы не выдержат. Недаром все женатые либо ходят на сторону, либо не в себе. Но тут мне повезло. В конце концов, из любого правила есть исключения. Да, в Оле есть некая предсказуемость, которую я бы скорее назвал надежностью, но это то, что на поверхности. А течение, которое в глубине, вряд ли когда-нибудь будет мне до конца доступно и нескоро наскучит. Минус состоит только в том, что придется делать вид, будто люблю ее. Мне кажется, это не составит большого труда, а будет даже приятно. Надо обдумать это.

И — отдельно последняя фраза, написанная наискось и небрежно. «Это действительно не составит большого труда. Похоже, я люблю ее. Во кретин, да?».

Я подняла голову. Солнце пекло вовсю, разгорался день. Еще немного, и на самолет я бы опоздала. Я побежала на базу, блокнот лежал в сумке и жег мне сердце. Что пережила я, читая, пусть останется тайной. Одно могу сказать точно — я не стала любить Митю меньше. Я любила его с прежней силой, с прежним жаром всей моей души. Он был мертв, но его голос только что говорил со мною. Несмотря ни на что, нас объединяло родство душ, и в те минуты, когда я сидела за столом напротив него, восхищалась его красотой и терзалась его равнодушием, он, сидя напротив меня, испытывал те же самые чувства. Это было больно и прекрасно.