Радио Свобода как литературный проект. Социокультурный феномен зарубежного радиовещания - Анна Сергеевна Колчина

было сосредоточиться на обеспечении и распространении сигнала в России. Вместо этого они решили пойти по легкому, но губительному пути – реформировать Русскую службу изнутри, менять само вещание по содержанию и по форме. В моей деятельности, кроме продолжения линии, заложенной еще Гендлером, я делал ставку на децентрализацию, на отказ от москвоцентризма, расширение сети корреспондентов в регионах. Я расширил петербургское бюро, открыл бюро в Екатеринбурге. Меня не услышали… Руководство решило последовательно осуществить свой план и порвать с культурой, традицией, интеллектуальной изысканностью радиостанции, отказаться от всего того, что было заложено… Превратить Свободу в разговорную станцию. Только без сигнала и при этом с претензиями на конкурентоспособность…»[509].

Вскоре региональные бюро были закрыты, убраны из эфира многие программы, в том числе Сергея Юрьенена, Бориса Парамонова, Дмитрия Савицкого, другим передачам изменили формат, были расширены «разговорные» передачи. Свои журналистские сочинения Корти собрал в единый сборник «Опыт российской журналистики».

При директоре Русской службы Марии Клайн произошли существенные изменения в вещании РС: оно стало более современным, стало больше времени, чем ранее, уделяться информационным жанрам, форматы передач изменились. Тем не менее РС по-прежнему примечательно своей культурологической составляющей. Расширились информационные выпуски, но именно благодаря тому, что с этой информацией зачастую продолжают работать литераторы, на РС, в отличие от других СМИ, сохраняются традиции соблюдения норм русского языка.

Клайн работала на РС с 1993 года, в прошлом – сотрудник отдела новостей, затем шеф этого отдела. Мария Клайн рассказывает: «РС сыграло большую роль в переменах в России 1990-х годов. Это было тогда единственное абсолютно независимое информационное радио с количеством вещания 24 часа в сутки 7 дней в неделю. Мы вошли в отечественное информационное поле как квазироссийское радио, но совершенно с другой точкой зрения. В 1990-х стало ясно, что центр тяжести сдвигается в Москву, что у нас теперь есть западный взгляд на Россию и российский взгляд на Запад… РС сильно менялось на протяжении последних двадцати лет. Я помню наши фокус-группы. Мы спрашивали, как вы себе представляете образ РС? В начале 1990-х это был некий пожилой человек в неопрятной одежде с малосимпатичным лицом – так себе представляли эмигранта второй волны. Главное наше достижение – нам удалось этот образ изменить. Когда я была на последних фокус-группах, говорили: это человек лет тридцати, получивший образование на Западе, – некоторые даже не понимали, что речь идет об американском радио, им казалось, что оно российское…».

Клайн продолжает: «Получилось так, что руководство РС раньше считало, что мы радио-культура. Было принято решение это изменить, мы хотели сказать, что мы не культурное радио с некоей информационной подоплекой, а мы информационное радио с хорошими культурными программами. У нас работал писатель Сергей Юрьенен, он делал программу “Писатель на ‘Свободе’ ”. Когда Советский Союз закончился и в России начался книжный бум, я категорически выступила против того, чтобы читать по РС книжки…»[510].

В начале 2000-х годов все внимание было направлено на информацию, изменился формат многих традиционных для РС программ, основное место в вещании РС стали занимать новости, информационно-аналитические выпуски, интервью, репортажи. Окончательно были убраны из эфира чтения литературных произведений, стало меньше авторских радиоочерков и фельетонов, литературных бесед. Литературное вещание, которое многие годы было основным направлением на РС, уступило место вещанию информационному.

В 2010 году Мария Клайн считала, что будущее РС – это интернет-радио: «Российское правительство не даст нам работать на FM… РС, вне всякого сомнения, социокультурный феномен в информационном пространстве. Даже близкое нам по духу “Эхо Москвы” – совершенно другое радио. Наше главное отличие в том, что мы создаем некий продукт. Мы не выходим в эфир для того, чтобы поговорить. В наших программах есть четкая задача. Мы создаем продукт, это не просто радиоговорильня, а это программа, которая выстроена, которую можно повторить и переслушать, которая не потеряет ценности спустя время. У нас есть “клок вещания”, этот час состоит из сегментов, каждый сегмент включает в себя работу с корреспондентом, отбор материала, заказ материала, его редактуру, решение, почему этот материал должен войти именно в эту программу…»[511]. Последние годы Клайн работает внештатным корреспондентом РС в Вене.

Директор Русской службы с 2009 по 2012 год Ефим Фиштейн работает на РС с 1981 года, с 1995-го – в Праге. Будучи участником чехословацкого правозащитного движения Хартия-77[512], был вынужден в 1980 году эмигрировать в Австрию. Ефим Фиштейн вспоминает, что сразу же после вынужденного отъезда из Чехословакии он связался с РС и начал писать тексты для программы, которую вел Кирилл Хенкин[513]. За последние двадцать лет радио менялось в зависимости от информационной геополитики, от ситуации в стране, от внутренней обстановки. В этом смысле история РС распадается на два этапа: первый этап – мюнхенский, до переезда в Прагу, когда в редакционном составе преобладали люди, давно уехавшие из страны, а начиная с 1995 года – второй этап, пражский.

Фиштейн считает, что переезд имел глубочайший смысл по той причине, что кончилась холодная война, исчез Советский Союз, сложились новые взаимоотношения между РС и независимыми средствами массовой информации в России, слушателями: «Надо было находить адекватные ответы на вызовы времени. Американская администрация и соответственно Конгресс, который нас финансирует, задумались над этой ситуацией, и среди прочих решений (а были там и такие, как полное закрытие радиостанции) было выдвижение на новые рубежи. Из всех возможных кандидатов была избрана Прага по ряду обстоятельств: во-первых, это был более близкий рубеж, во-вторых, Прага занимала центральное положение и, в-третьих, Вацлав Гавел позвал РС в Прагу… К 1990-м уже начала действовать мощная обратная связь. Не такая случайная, как бывало раньше, что из телефонной будки кто-то звонил и, прикрывая трубку носовым платком, говорил глухим голосом, что там есть какое-то сообщение… Наши корреспонденты поначалу с телефонов, а потом пользуясь студиями из зданий Белого дома правительства, Кремля, вели свои передачи. Мне кажется, что ценили радио за то, что оно старается сохранить не бытовой говорок, а какое-то интеллигентное звучание, выдающее в сотрудниках РС людей с высшим, но российским образованием»[514].

Ефим Фиштейн рассказывает, что когда в начале 1980-х годов он поступал на работу, вера в то, что железный занавес окончательно прохудится, была невелика: «Мы исходили из того, что, скорее всего, это навсегда. Что мы выйдем на пенсию, не произойдет никакой либерализации, не произойдет крушения коммунизма или распада Советского Союза. Все это предвидеть было крайне сложно. Поэтому, из этого исходя мы и строили свое творчество. Мы активно печатались в зарубежной эмигрантской печати, входили во всякие эмигрантские