Я оставлю свет включенным - Александра Миронова

– Таша, Ташенька! – Клавдия Семеновна начала звать ее еще с улицы – не терпелось поделиться радостной новостью про детей и насплетничать о своем походе в школу. – Ташенька, ты дома, детка?

Глафира поспешно сбежала с крыльца, краем глаза отмечая, как весело вспыхнул рыжий огонек и, словно подмигнув ей, побежал к двери. Клавдию надо отправить подальше, иначе помешает.

– Иду, Клавдия Семеновна, – откликнулась Глафира и почти бегом приспустила к выходу из сада. Старые деревья смыкались за ее спиной, закрывая дом и давая пламени время, чтобы сделать свою работу.

Клавдия уже вошла в калитку. Тяжело дышала, схватившись за сердце. Одетая в темное платье ниже колен, она выглядела вестником апокалипсиса.

– Ташенька, девонька, деток твоих возвращают! – воскликнула она и сама засмеялась от радости. Хорошо все-таки быть гонцом, приносящим хорошие известия.

Глафира застыла как изваяние.

– Что? – одними губами переспросила она.

– Деток, говорю, твоих возвращают! Мне Галка из опеки позвонила, там все знают про тебя, ну и случай такой, четверо детей, то, се…

Клавдия подошла поближе и понизила голос, поднимая указательный палец и указывая им куда-то в безмятежно синее небо:

– Говорят, сама Анжела Петровна вмешалась, сказала вернуть. До нее добрые люди донесли. Ташенька, а что за запах такой? – Клавдия глубоко втянула воздух широким носом, в один миг сделавшись похожей на кабанчика, ищущего трюфеля. – Горит что-то? Ты не чувствуешь? Батюшки святые, так это же твой дом, Ташенька! Твой дом горит!

* * *

Вначале он почувствовал дым. Задолго до того, как увидел. Инстинкты дикого зверя толкнули в спину, заставляя перейти с шага на бег.

Дом полыхал словно олимпийский факел. Старое дерево быстро занялось и весело трещало, освещая заревом черничную темноту ночи.

Конечно же, он никуда не уехал. Просто не стал подбрасывать топливо в костер женской истерики, дал ей время успокоиться и прийти в себя, а себе – закончить операцию.

Они тщательно прочесали местность и не нашли Данилу. Хотя Марк был уверен, что тот где-то здесь. Он не уедет, пока отец не пойдет на поправку. По его просьбе Генриха Карловича продолжали держать в реанимации, хотя старик чувствовал себя бодро и вполне уже мог отправиться домой. Но врачи, по настоятельной рекомендации следователя по особо важным делам, сообщали всем, что состояние без изменений – стабильно тяжелое. Генрих – это то, что держит Данилу здесь и позволит Марку получить очередную звездочку в своей и без того звездной карьере.

Без Глафиры он не собирался уезжать, он это твердо решил, с того самого момента, как увидел ее в доме, разыгрывающей из себя слепую. Есть люди, предназначенные друг другу самой судьбой. И это они. В этом не было ни малейшего сомнения.

Ни с кем рядом он не чувствовал себя настолько мужчиной, как рядом с ней. Женщины, в большинстве своем, его раздражали. Кто глупостью, кто навязчивостью. Для себя он делил их на два типа: женщины-сквозняки и женщины-духота. Глафира не попадала ни под один из них. Она была похожа на весеннее солнце: греет, но не палит и дарит незаменимый для жизни витамин D.

Поэтому, конечно же, он вернулся. Едва почувствовав запах гари, припустил со всей мочи, а когда за поворотом увидел ее дом – остановился.

Картина была фантасмагоричной. В черноте ночи полыхал яркий столб пламени, а посреди бушующей стихии виднелась женская фигура, стоявшая на коленях и раскачивавшаяся из стороны в сторону.

Марк рванул что было сил. По мере приближения к дому он начал чувствовать жар огня – она же так сгорит, в самом деле! Выставив вперед руку для защиты, Марк пригнулся и, в несколько шагов преодолев расстояние до Глафиры, схватил ее. Но она не сопротивлялась, обмякнув в руках, словно тряпичная кукла. Марк забросил ее на плечо и, распрямившись, рванул подальше от места пожара.

Вой сирены разорвал тишину ночи и треск огня. Марк, отошедший от дома на безопасное расстояние, рухнул на землю, но удержал Глафиру, осторожно кладя ее на все еще зеленую траву. Ее лицо было мокрым от слез. Женщина продолжала рыдать. Надо же, а он и не услышал ее плача!

– Что случилось? – прокричал он ей в лицо. Вместо ответа она перевернулась на живот и уткнулась лицом в руку. Снова сотряслась от рыданий. Ясно. Сейчас допрашивать бесполезно. Марк распрямился и достал мобильный – связь так и не появилась.

– Ты можешь пойти к соседке? – Он снова затряс ее. – Здесь нельзя оставаться, сейчас будут тушить огонь. Мне нужно вызвать своих ребят, чтобы проследили за пожарными, и начать расследование.

Глафира никак не отреагировала на его вопрос, продолжала лежать на земле, впившись руками в мягкие комья. Вокруг начали собираться люди. Они бестолково толклись вокруг, обсуждали, что можно сделать, качали головой. Пожилая женщина, наверное соседка, подошла к Глафире и присела возле нее. Погладила по голове. Марк не мог слышать, что она говорит, мог лишь читать по губам. Женщина называла Глафиру доченькой и предлагала ей подняться. Но та не двигалась с места. Марк не выдержал. Наклонился, схватил Глафиру на руки, как мешок с картошкой, и обратился к женщине:

– Куда ее?

– Давайте ко мне, я живу по соседству, – махнула женщина, убирая со лба прилипшие пряди.

– К вам нельзя, – проорал Марк, – огонь может перекинуться.

Пожарная машина остановилась почти возле дома, из нее как горох посыпались пожарные.

– Вот горе-то какое! – завопил кто-то у Марка под ухом, перекрывая рев огня. Марк развернулся и увидел еще одну пожилую женщину, в темном платье, лицо залито слезами:

– Горе-то какое! Ей же детей должны были завтра вернуть, а куда же их теперь?

– Что? – не понял Марк, но его отвлекла соседка, потянула за рукав и, подавшись к его уху, прокричала:

– Несите ее в любой дом, везде примут.

– Вызовите «Скорую», – распорядился Марк и быстрым шагом, дивясь легкости своей ноши, направился к дороге. Глафира отключилась. Скорее всего, нервный срыв. «Скорая» пусть осмотрит, сделает укол, придет в себя – будут решать проблемы.

– Эй, подождите! – Его нагнала тетка в темном платье. – А вы кто такой будете?

Марк задумался, затем решил назвать свою официальную должность настырной тетке:

– Следователь по особо важным делам.

Та всплеснула руками:

– Вот ведь удача! Дом-то ее подожгли! Вы уж расследуйте хорошенечко, кто это сделал.

Марк остановился и вперился тяжелым взглядом в тетку.

– Подожгли? – переспросил он.

– Ну да, у нее в доме-то чему гореть? Даже электричества нету, только я вам скажу: как я туда пришла, там так керосином воняло, что хоть выноси всех живых. Поджог это, точно вам говорю.

* * *

Утром о произошедшем знало все село. Глафиру положили в доме у Светланы Фоминичны, которая отвела для нее самую большую комнату с панцирной кроватью, заботливо прикрытой пуховой периной. «Скорая помощь» констатировала шок, вкололи успокоительное, но забирать не стали, оставили номер и велели звонить, если вдруг что.