Офсайд 2 - Алекс Джиллиан

Я не могу представить, как он выглядит, когда распускает свои волосы. Что за безумие? Он же не сменил ориентацию, нет? Черт, сама не понимаю, почему такая гадость пришла в голову, но… Я не могу знать, что случилось с ним после того, как он примирился со своими вернувшимися воспоминаниями о насилии, пережитом в детстве. И смирился ли? Как та трагедия повлияла на него настоящего? На его мысли и поступки. Любит ли он по-прежнему причинять боль? Заводят ли его слезы и сопротивление жертвы? Так же ли груб, когда… Мое лицо заливает краска, и я чувствую, как пробуждается мое тело впервые с того момента, когда он прикасался ко мне в последний раз. А потом я внезапно вспоминаю, что видела Джейсона именно таким в том одном единственном сне. Он не был похож на себя, и все-таки я чувствовала, что это он, он. Как такое возможно?

– Купер? – я вздрагиваю, когда слышу его вопрос-утверждение, обращенный к Мику, произнесённый густым ленивым тоном, который я с трудом узнаю. Напряженно всматриваюсь в лицо Джейсона, на котором появляется напряженное задумчивое выражение.

– Не скажу, что рад встрече, Доминник, но бизнес есть бизнес, – насмешливо ухмыляется Майкл. Он сам не понимает, как нелепо смотрится его самолюбование сейчас. Джейсон не отвечает на ядовитое приветствие, но протягивает руку, но Мик игнорирует жест, и мне становится стыдно за друга.

– Зато я рад вас приветствовать, мистер Доминник, – произносит Арчибальд. Вот это настоящий деловой человек. Мик так достойно вел себя на двух других встречах. Что за черт в него вселился? Арчи пожимает руку Джейсона, я с трепетом в груди смотрю на пальцы Джейса, узнавая, вспоминая их. Но не боль, которую они причиняли, нет. Я вспоминаю, как была иногда инструментом в руках виртуоза, если у него был настрой играть красиво и трепетно. Но даже жестко и больно мне нравилось. Я принимала все, что он мне давал. Да что там, я и смерть из его рук приняла бы, как подарок, как дар Богов, одного Бога, зная, что он не отстанет надолго, за мной последует.

И сейчас я особенно остро понимаю, насколько тонка была грань нашей с ним игры. Мы ходили по краю, по раскаленным углям, по разбитым осколкам наших сердец. Мы бы не выжили. Мы больны и безумны.

И должны находится далеко друг от друга. Как можно дальше.

Пусть нас разделяют судебные решения, километры расстояний и океаны. Это единственный шанс не достигнуть дна, не сорваться в бездну. Выжить.

А сейчас я наслаждаюсь выпавшим мне мгновением чистого темного удовольствия. Пройду испытание болью, которая снова жжет сердце раскаленной печатью его имени. Я просто смотрю на него, и, может быть, этого хватит, чтобы протянуть еще несколько лет. А потом? Кто знает, что будет потом?

Я почти не слышу, не понимаю, о чем говорят Майкл и Арчибальд, но каждое слово Джейсона, как острый кинжал достигает моего сознания, оставляя кровавые отметины. Я улыбаюсь радостной и счастливой улыбкой. Смакую боль, растягиваю. Я скучала по ней, но не позволяла себе ни единой мысли. Я должна быть сильной. Хочу, чтобы он гордился мной, если когда-то узнает, как много я добилась. Я не плакала, забившись в угол темной комнаты, не сошла с ума. Я воскресла, восстала, примирилась с тем, что он со мной сделал. Приняла себя новую. И полюбила. Иначе ничего бы не вышло. Все начинается с любви к себе. Мы не можем любить и отдавать, если не умеем любить себя.

– Меня не интересуют условия, давайте просто подпишем и закончим, – в ответ на какую-то фразу, произносит Джейсон, с легким раздражением в голосе. Его поведение кажется немного странным, отстраненным. Но я не замечаю, я смотрю на его губы. Красивые, чувственные, четко очерченные, сексуальные. Я помню их везде, каждой клеточкой своего тела. Моя грудь напрягается под строгой блузкой, откликаясь на грязные мысли. Я вся горю, и ничего не могу с этим поделать. С возмущением замечаю, что Майкл как-то слишком агрессивно ведет переговоры. Непрямо, размытыми фразами дает понять Джейсону, что это он тут все замутил. Идиот. Рычу от раздражения, когда Мик позволяет себе колкую реплику в адрес отца Джейсона. Но тот лишь молча смотрит на него, стиснув челюсти. Это не тот взгляд, которым он мог разбить оборону любого нападающего, поставить в тупик, превратить в камень, как не раз случалось со мной. Это взгляд говорит: «Ты мне безразличен, давай я просто уйду, а ты дальше празднуй свою победу».

– Он все подпишет, Мик. Давай заканчивай переговоры, – произношу в наушник. Мик поднимает голову и смотрит в камеру. Его губы плотно сжаты, и я вижу, как недоволен он происходящим. Он хотел игры, представления, хотел показать, кто хозяин, загнать тигра в клетку, а тигру…а тигру насрать. Мик продолжает смотреть на меня, хотя, конечно, видит только глаз бездушной камеры.

– Мик, не чуди. Просто пусть он подпишет и уйдет, – настойчиво говорю я. Мик криво усмехается, переводя взгляд на Джейсона, который, откинувшись на спинку кожаного кресла, с новым выражением проскальзывающей неприязни разглядывает Майкла. Прищурив глаза, Джейс потирает бровь указательным пальцем, переводя взгляд на Арчибальда.

– Я готов подписать соглашение, – холодно, бесстрастно произносит он. И я также замечаю изменения и в его голосе. Куда делись властные безжалостные нотки? Или бархатистые, но со скрытой угрозой, предвещающей скорую расправу?

– Может, хотя бы прочитаете сначала, мистер Доминник? – презрительно бросает Мик. – Или, может, вам нужно зачитать вслух? Спортсмены же не тратят время на обучение, не так ли?

– Купер! – жестким тоном одергивает его Арчибальд. – Я сейчас тебя удалю из зала переговоров.

– Прошу прощения, – наигранно вежливо извиняется Мик, глядя на Джейсона с нескрываемой ненавистью.

– Можно мне ручку? – спрашивает Доминник, обращаясь к Арчибальду, дабы избежать новых провокаций. А я наблюдаю за происходящим и не могу поверить в то, что вижу.

Это не Джейсон Доминник, которого я знала, с глубокой грустью понимаю я. Кто-то другой, похожий внешне, но разительно отличающийся изнутри. Я чувствую, как разливающийся по венам яд начинает причинять невыносимую боль, которая поднимается от грудной клетки все выше и выше, перехватывая дыхание. И словно почувствовав мой отчаянный взгляд, Джейсон поднимает голову и смотрит в камеру. Черные выразительные глаза с длинными ресницами захватывают в плен мое сердце, но не для того, чтобы сломать, подчинить, распороть старые швы… Никакого колдовства и магии. Никакой непоколебимой власти и несгибаемой воли. Спокойно и сдержанно. Равнодушно. Смиренно, черт бы его побрал. Смиренно! Он бросает мне мое сердце обратно. Ненужное. Забытое.

Не мой Джейсон.

Не мой Бог.

Мое все. Ты же обещал…

Мальчик. Тот самый воскресший мальчик, которого я никогда не знала. Он вырос. И больше не нуждается в игрушках.

Хочется выть от отчаяния, и только огромное количество глаз за моей спиной не дают мне это сделать.

– Держи, – Мик протягивает Джейсону ручку, и я с трудом сдерживаюсь, чтобы не прилипнуть к экрану, не прижаться отчаянно губами к этим чужим холодным губам. Хотя бы так, через экран. Мое сердце обливается кровавыми слезами, но глаза забыли, что это такое. Я даже попрощаться не могу с моим Джейсоном. Моим. Мой Джейсон умер в зеркальной камере. Та пуля попала в цель.