Сладостная победа - Эйна Ли

– Ладно, урок истории пошел мне впрок, – проворчал Джетро. – Но мне хотелось бы знать, какие замыслы вынашивает вождь индейцев.

– Кочис сказал, что он не воюет с белыми в Нью-Мексико, так как здешние жилища не стоят на земле чири-кауа. Они очутились в Нью-Мексико, потому что их преследовали кавалерийские отряды, но теперь они опять возвращаются в Аризону.

– Он не объяснил, ради чего они захватили в плен детей?

– Он сказал, дети находились в опасности. По их следам шел медведь. Мясо медведя кормит многих, поэтому Кочис верит, что дети стали добрым знаком для людей его племени. У него и в мыслях не было убивать детей или увозить их с собой. В глазах Бога, который послал им охотничье счастье, это выглядело бы бесчестным и позорным делом.

Коулт заметил:

– Если эти трое сорванцов приносят счастье, тогда я король Англии. С того момента, как я повстречался с ними, они доставляли мне одни лишь неприятности. В меня даже стреляли и ранили ради того, чтобы я встретился с ними.

Он подмигнул Кэсси, тем самым, давая понять, что он шутит.

Надеждам Кэсси признаться Коулту в любви после обеда не суждено было сбыться, потому что его позвали следить за порядком во время кулачного поединка в «Альгамбре».

Когда потом Коулт проходил мимо дома Брейденов, тот стоял, погруженный во тьму.

На следующий день на рассвете Кит Карсон и индейцы навахо оставили город. Верный своим принципам, Карсон отправился в путь так, как он предпочитал это делать, – без шумихи, без толпы провожающих, развевающихся флагов и духового оркестра.

Четыре часа спустя Коулт подошел к конторе дилижансов, чтобы попрощаться с мисс Роуз Ли Бекенридж, которой доктор Уильямс дал мягкое успокоительное средство на тот случай, если она снова почувствует приступ дурноты.

– Когда вернешься домой в Виргинию, Роуз Ли, то передай привет моим родным и скажи им, что я часто думаю о них.

– Коултран, тебе следует оставить этот неприятный городишко и поехать вместе со мной в Виргинию.

– На следующей неделе я надеюсь отправиться в Калифорнию. К этому времени шериф уже выздоровеет и сможет приступить к своим обязанностям.

– Скажу тебе прямо, Коултран Фрейзер, я никак не могу понять, почему ты считаешь себя в долгу перед этими людьми. Ведь все они несносные янки. Среди них нет ни одного настоящего джентльмена, за исключением доктора. А женщины! Хм, даже рабы с Фазаньей тропы одеваются лучше, чем женщины этого городишка. Как только ты можешь все это выдерживать? Ведь это совершенно невыносимо.

– Что поделаешь, Роуз Ли.

– Мы отправляемся, Коулт, – предупредил его возница.

– Приятного пути, Роуз Ли.

– Что может быть приятного в том, когда ты трясешься в этом дилижансе, как мешок с зерном?

Коулт поцеловал ее на прощание в щеку и подсадил в дилижанс.

– До свидания, Коултран. – Она приложила платок к глазам. – Скажу тебе прямо, мне очень тяжело, у меня душа разрывается от боли.

Напоследок Роуз Ли Бекенридж махнула ему из окна белым платочком, обшитым кружевами.

Отойдя в сторону, Коулт увидел, что Кэсси запрягает лошадей в тележку перед своей конюшней, и направился к ней. Он горестно вздохнул, когда к тележке подбежала неразлучная троица и залезла в нее.

– Неужели ты опять поедешь с ними на ранчо?

– А разве это плохая идея? – ответила несколько удивленная Кэсси.

– Опять не внемлешь указаниям богов. Безразлично, какая это идея – хорошая или плохая, вы все нуждаетесь в присмотре.

– Знаешь, Коулт, я вчера размышляла о судьбе, о чем ты упомянул во время вчерашнего обеда, и у меня возникла теория насчет всех тех невезений, которые случились со мной за последнее время. Помнишь, как генерал Карсон сказал, что дети, по мнению Кочиса, принесли его племени удачу? Подумай об этом, твое невезение началось с того момента, когда тебя ранили, это произошло до твоего приезда сюда.

– Спорный вопрос, – возразил он.

– Пусть так. Дело вот в чем: дети посещали ранчо Лейзи-Би сотни раз, но с момента твоего появления несчастья сыплются как из рога изобилия. Вот почему я начинаю думать, что во всех тех бедах, которые приключились за эти дни, есть и доля твоего участия. Индусы называют это плохой кармой.

– Вы смеетесь надо мной, мисс Брейден? Сперва индейские суеверия, потом индусская философия. Что дальше?

– Как насчет старого доброго божественного провидения, помощник шерифа Фрейзер? До ранчо путь недалек. Если мы не вернемся поздно вечером, высылайте подмогу.

– Хай-хо! Мы едем! – Под звонкий и радостный смех ребятни Кэсси ударила вожжами по спине лошади, и тележка тронулась.

Прошло не менее двух часов, когда Коулт решил все-таки прокатиться до ранчо. Приехав, он обнаружил Кэсси разбирающей вещи.

– Какой сюрприз, помощник шерифа Фрейзер! Каким ветром вас занесло на ранчо Лейзи-Би?

– Несмотря на плохую карму, источаемую мной, я тревожился за тебя и за детей.

Она усмехнулась:

– Сражающихся с ломающимися лестницами и ужасно вонючими скунсами.

Он коротко рассмеялся и сказал:

– Ладно, ладно, я придумал не очень удачный повод.

– На другой день после того, как я рылась среди вещей, подыскивая для тебя кое-что из одежды, я вдруг поняла, что многие из этих вещей больше нам никогда не понадобятся, поэтому я решила сложить и убрать их.

– И это та самая важная причина, из-за которой ты приехала на ранчо сразу же после так всех напугавшего появления индейцев?

– Что делать, ведь я решила отдать завтра все эти вещи в благотворительный церковный фонд, – ответила Кэсси.

– А где же сорванцы? Что-то я не заметил их, когда подъезжал к ранчо.

Она кивнула в сторону окна:

– Там, у подножия холма, они собирают полевые цветы для своих матерей. Не правда ли, как это трогательно!

– Возможно, они занимаются этим, потому что таким образом они утоляют свое стремление совершать что-нибудь вредное и разрушительное, например, вредить матери-природе.

– Коулт, неужели ты в самом деле, считаешь их такими плохими, как ты о них отзываешься? – резко проговорила Кэсси.

Он расхохотался:

– Конечно, нет! Но я не хочу, чтобы они догадались об этом. Впрочем, в таком виде они тебе больше нравятся. А как насчет тебя, Кэсси? Когда ты откроешь свои настоящие чувства?

– А я никогда их не скрывала. Дети знают, что я обожаю их.

– При чем здесь дети? – Коулт развернулся и вышел из дома.

Кэсси из окна увидела, как он идет к холму. Если бы кто-нибудь спросил ее, что в нем привлекает ее больше всего после его красивого лица, мускулистого телосложения, добродушного смеха, то она должна была бы признать – его походка. Он всегда ходил ровно и легко, никогда не наклоняясь и не горбясь. Такая походка, казалось, говорила: «Смотрите, я действительно тот, кем кажусь на самом деле».