Тамерлан. Правитель и полководец - Гарольд Лэмб

Трудно себе представить, насколько страх сковывал людей при приближении монголов. Говорят, что в одном из захваченных городов монгольский воин собрал около двадцати жителей, чтобы убить их. Потом он обнаружил, что забыл свой меч в другом месте. Монгол велел своим жертвам подождать, пока он разыщет свой меч. Единственным из двадцати, не ставшим ожидать неминуемой гибели, был тот, кто рассказал эту историю.

Тюркские воины Тимура отличались от монголов. Случай с Ак Бога, атаковавшим два десятка персов, не был исключительным. Воины Тимура верили в свою непобедимость. Военная интуиция эмира казалась им фатальной.

И все же, несмотря на свои впечатляющие походы и победы, Тимур не смог сломить сопротивления покоренных народов, не смог обеспечить устойчивого правления на завоеванных территориях, что удавалось методичным монголам.

Тимур готовился к походам так же дотошно, как и Чингисхан, но монгол оставался непревзойденным стратегом. Он умел избегать трудностей, с которыми сталкивался и боролся Тимур. Монгол никогда бы не поскакал с несколькими сотнями воинов впереди армии, как это делал Тимур во время осады Багдада. Не стал бы Чингисхан и карабкаться один на стену крепости, как поступал Тимур перед взятием Карши.

В Китае Чингисхан опустошал целые провинции, добивая по частям их защитников. Тимур давал возможность противнику собрать силы и затем вступал с ним в решающее сражение, всегда добиваясь победы. Подобно Наполеону, он был готов к встрече с любыми непредвиденными обстоятельствами и целиком полагался на свою способность принять верное решение в нужный момент для разгрома противника. Никакая проблема не могла привести его в замешательство.

Неожиданное появление Тимура на пороге Европы и столь же быстрое его исчезновение возбудили воображение европейских поэтов и драматургов. Тамерлан стал легендой – плодом фантазии, рожденной тенденциозными преданиями греков и турок.

Ранние упоминания о Тамерлане, враге Баязита, как называли османского султана немцы, можно встретить в XVI веке. В современной истории он предстает как великий хан тюркских земель, происходящий – влияние Геродота – от скифских пастухов. Но более всего забавны самые последние версии. В сознании европейских писателей Тимур долгое время ассоциировался с турками, неясными представлениями о завоевании Анатолии или победами над султаном Египта, покорением Иерусалима и Вавилона.

В начале Елизаветинской эпохи Кристофер Марло знал о Тимуре не много. Он видел в Тамерлане воплощение необоримой силы и величавости загадочного Востока. Драматург выразил эти образы в драматической форме, создав первую английскую пьесу в стихах. Его пьеса «Тамерлан Великий» целиком основана на вымышленных образах, на ассоциациях из жизни греко-персидского мира.

Тамерлан появляется на сцене в теперь уже знаменитой колеснице, запряженной покоренными азиатскими правителями:

Эй вы, избалованные клячи Азии!

Разве вы только и можете,

что тащиться по двадцать миль в день

И гордиться колесницей, следующей за вами,

И таким седоком, как Великий Тамерлан,

Да и то лишь от озера Асфальт, где я вас запряг,

До Бирона, где я вам даю покрасоваться?

Пьеса, созданная в 1586 году, бессмертна благодаря только творческому воодушевлению поэта. Его Тамерлан похож на Тимура лишь всепоглощающим властолюбием и величавостью. И это потому, что сам Марло преклоняется перед властностью и величием. Очевидно вместе с тем, что драматург не знаком с испанской публикацией дневника Клавихо, вышедшей в 1582 году и содержавшей дополнительные штрихи к портрету Тимура.

С этого времени, однако, Тимур все чаще упоминается европейскими историками в весьма искаженном обличий. В 1588 году о нем пишет Ленклавиус, в 1600-м – Перонданус. Пятью годами ранее, в 1595-м Жан де Бек опубликовал фантастическую версию биографии некоего Алхазена. Славный Ричард Ноллес включил ее в свое многотомное повествование о турках, вышедшее в 1603 году. Многие из этих ранних оценок Тимура собраны в 1625 году в «Пурчас, его пилигримы»; в 1634-м вышел в свет сборник Пьера Бергерона «Поездки в Татарию», содержавший немало достаточно достоверной информации о тюркских племенах и мусульманах; в 1647-м Магнон написал свой эксцентричный роман «Великий Тамерлан и Баязит». С этого началось реальное изучение Тимура, знания о котором несколько пополнились с выходом в Париже в 1658 году перевода Ватье истории Ахмеда Арабшаха.

Отражение легенд о Тамерлане можно обнаружить в поэме Мильтона «Сатана». Здесь длинные трубы зовут войско на битву, полки сил тьмы под командованием своих военачальников собираются с поднятыми штандартами у ворот рая. В поэме много фантазий на восточную тему. Долгое время Тамерлан изображался в европейской литературе как типичный восточный деспот, позднее его образ видоизменился в соответствии с концепцией Великого Могола, а в эпоху Вольтера во Франции он отождествлялся с образом китайского императора. Тимур занял нишу, некогда принадлежавшую «Великому хану Татарии», обязанному своей известностью Марко Поло. Все это, однако, имело мало общего с подлинной историей или ее деятелями.

Более точные сведения о Тамерлане появились не раньше, чем вышел в начале XVIII века перевод Пети Делакруа хроники Шарифеддина «Книги побед государя Тимура Великолепного».

Поэма По, посвященная теме любви, добавляет к знанию Тамерлана не больше, чем этот стих:

Монаршая пышность

И мощный трубный глас…

возвещают о битве людей…

Неазиатские писатели обозначают словом «монгол» столько понятий, что необходимо разобраться в его значении.

Слово происходит от выражения «монг-ку», означающего то ли храбрых, то ли серебряных людей. Их происхождение выводят от тунгусов, одного из коренных племен Сибири, либо от древних турок. К современным им китайцам они не имели никакого отношения, за исключением того, что завоевывали Китай.

Это рослые и выносливые кочевники, охотившиеся и пасшие табуны лошадей и отары овец, кочевавшие вслед за появлением травы. Обитали они в пустыне Гоби и на севере. Это скифы по Геродоту, племена, родственные гуннам и аланам, которые, к несчастью для Европы, перекочевали на запад. Затем они стали наездниками, таковыми остаются их потомки и поныне.

С давних пор китайцы называли их хун-ну, разного рода дьяволами. Чтобы уберечься от них, построили Великую Китайскую стену. Таким же образом Александр Македонский, судя по легенде, построил ранее Каспийский вал, чтобы не допустить кочевников в пределы своей империи. Монголы были наездниками из азиатских глубин, мест рождения завоевателей. Геродот называл этих питающихся мясом и молоком кочевников, передвигающихся на лошадях, скифами, римляне – гуннами, китайцы – хун-ну. Все слова использовались для обозначения людей определенной расы.

Хун-ну означает массу кочевников. Ее нельзя назвать союзом, потому что кочевые племена почти всегда враждовали. Во времена Чингисхана, в 1162 году, эта масса кочевников состояла из ряда народностей. К ним относились – если перечислять племена по местам обитания с востока на запад – предки маньчжуров, татар, монголов, караимов, джалаиров и уйгуров. Чингисхан, вождь монголов, сумевший подчинить своей власти другие племена, создал вместе с ними ядро Монгольской империи.