Как стать леди - Фрэнсис Ходжсон Бернетт

– Эмили! – повторил он в который раз.

Доктор Уоррен встретился глазами с коллегой Форсайтом, который в тот момент подсчитывал пульс. Форсайт взглядом поманил его к себе и прошептал:

– Кажется, есть наполнение.

Дыхание тоже немного изменилось и уже не было таким прерывистым.

Леди Уолдерхерст шевельнулась.

– Продолжайте с ней разговаривать, – шепнул доктор Уоррен. – Только не меняйте интонацию. Давайте же!

Эмили Уолдерхерст покачивалась на недвижной поверхности бескрайнего прозрачного моря, погружаясь все глубже и глубже туда, где нет ни боли, ни страданий. Ласковая прохладная вода лизала ее губы. Она не испытывала страха; просто знала, что скоро волна накроет лицо полностью и оно сгинет навеки.

И тут Эмили услышала издалека, из самого дальнего далека, сквозь окружавшую ее завесу белого безмолвия, слабый звук, поначалу ничего не значащий, однако потревоживший тишину. Все звуки мира исчезли вечность назад, ничего не осталось, кроме бездонного прозрачного моря и волн, которые укачивали ее и влекли за собой. Состояние абсолютного покоя было больше чем сном, поскольку в нем не присутствовало даже понятия берега.

Однако далекий монотонный звук повторялся снова и снова, снова и снова. Что-то взывало к Чему-то. Отдавшийся на волю ласкового течения утрачивает способность думать; когда плывешь по течению, мысли не нужны – они остались в том месте, откуда тебя унесло море. Женщина погрузилась чуть глубже, и губы скрылись под водой. Однако Что-то продолжало взывать к Чему-то, умоляло вернуться. Зов был тихим, очень тихим, но настойчиво повторялся через равные промежутки времени; и он непонятным образом ее задержал. Как звук мог остановить течение и прекратить колебание волн?.. Она не могла заставить себя думать, она хотела плыть дальше, но Что-то по-прежнему взывало к Чему-то. Раньше, вечность назад, прежде чем море унесло ее прочь от берега, она разобрала бы слова.

– Эмили! Эмили! Эмили!

Когда-то, очень давно, звук что-то означал. И даже сейчас он подчинил себе море, не давая волнам дотянуться до губ.

Именно в тот момент один доктор взглядом поманил к себе другого, и леди Уолдерхерст шевельнулась.

Уолдерхерст поднялся с колен у кровати, и они с доктором Уорреном вернулись в кабинет. Доктор налил хозяину дома бренди и позвал камердинера.

– Не забывайте, вы сами еще нездоровы.

Уолдерхерст, погруженный в свои мысли, в ответ лишь нахмурил брови и пробормотал:

– Мне кажется… мне кажется, я неким мистическим способом заставил ее услышать меня.

Доктор Уоррен оторопел. Он был человеком разносторонним и сейчас почувствовал, что столкнулся с практически необъяснимым явлением.

– Да. Я вам верю.

Час спустя лорд Уолдерхерст спустился к леди Марии Бейн. Она по-прежнему выглядела столетней старухой, однако горничная привела в порядок ее парик и принесла свежий платок, сухой и не испачканный румянами. Пожилая дама уже смотрела на своего кузена чуть более снисходительно, однако все еще вела себя так, словно ее ни за что ни про что вынудили общаться с преступником. Леди Мария чувствовала себя ужасно некомфортно, поскольку ей было крайне сложно подобрать слова, подвергая Уолдерхерста критике. После того как именно она всецело одобрила его отъезд в Индию, нелегко изыскать множество других причин, по которым мужчина в возрасте и с развитым чувством ответственности должен был догадаться, что его долг – остаться дома и позаботиться о жене.

– Невероятно, – отрывисто произнесла она. – Доктора полагают, что есть небольшие изменения к лучшему.

– Да, – кратко ответил Уолдерхерст.

Он облокотился на каминную полку и уставился в огонь. Затем добавил тем же тоном:

– Она вернется.

Леди Мария взглянула на него пораженно. Этот человек поверил в сверхъестественное? Она могла ожидать такое от кого угодно, только не от Уолдерхерста!

– И где же, по-твоему, она сейчас находится?

– Не могу ответить, – сказал он, почти с обычной чопорностью. – Этого нам знать не дано.

Уолдерхерст был не в силах объяснить, что он последовал за умирающей женой в те небесные сферы, куда она отплывала, причем настолько далеко, насколько мог проникнуть туда живой человек.

Пожилой дворецкий приоткрыл дверь и замогильным шепотом произнес:

– Старшая няня хотела бы знать, не желает ли его светлость взглянуть на лорда Осуита, прежде чем его уложат спать.

Уолдерхерст в недоумении повернул голову. Лорд Осуит – это его сын?

– Я тоже зайду в детскую, – ответила леди Мария. – Ты еще не видел сына?

– Разве мне было до того?

– Тогда лучше сделать это сейчас. Если она придет в себя и ей достанет сил, она будет ожидать, что ты начнешь бурно расхваливать младенца. Поэтому соблаговоли запомнить хотя бы цвет его глаз и волос. Два волоска у него точно есть. А вообще это весьма упитанный малыш с пухлыми щечками. А какой взгляд! Прямо пуп земли! Как увидела вчера этого маленького эгоиста, так, признаюсь, захотелось его отшлепать.

Описание было не вполне точным, однако чуть позже Уолдерхерст, рассмотрев ребенка, нашел его крупным и здоровым.

После того как он стоял на коленях у постели, где лежала бескровная статуя, и взывал к душе, которая не могла его слышать, Уолдерхерст словно попал в другой мир – в светлую и теплую комнату, пропитанную запахом порошка из фиалкового корня. Комнату, где началась новая Жизнь.

Здесь ярко горел огонь в камине, освещая высокий латунный манеж. Поближе к теплу висели мягкие льняные пеленки, покачивалась обшитая кружевом колыбелька, а в отделанной кружевами корзинке лежали разные серебристые и золотистые коробочки, бархатные щетки и губки, о назначении которых Уолдерхерст не имел понятия. Он ни разу прежде не бывал в таких комнатах, чувствовал себя неловко и тем не менее внутренне был чрезвычайно тронут, что показалось ему ненормальным… Может, всего лишь показалось?

В детской присутствовали две няни. Одна из них держала на руках того, с кем Уолдерхерст пришел познакомиться. Виновник торжества ворочался в белом конверте. Пока леди Мария открывала лицо ребенка, няня стояла, почтительно наклонив голову.

– Смотри на него внимательно. – Леди Мария прятала бурное восхищение под своей обычной язвительной манерой. – Ты получишь огромное удовольствие, когда Эмили скажет, что он твоя копия. Не могу представить, что испытала бы я в подобных обстоятельствах!

Уолдерхерст зафиксировал монокль в глазнице и несколько секунд рассматривал лежащий перед ним объект. Он не знал, что мужчины, как правило, испытывают в подобной ситуации странные и необъяснимые чувства. И потому изо всех сил сохранял бесстрастность.

– Хочешь его подержать? – настойчиво предложила леди Мария. Она сознательно проявила милосердие, удержавшись от едких замечаний.

Лорд Уолдерхерст чуть вздрогнул.

– Я… я не знаю, как… – Тут он разозлился на себя. Ему очень хотелось взять в руки это существо! Хотелось ощутить его тепло. И он был совершенно уверен, что если бы остался с ним наедине, то отложил бы в сторону монокль и прикоснулся губами к щеке младенца.

Два дня спустя Уолдерхерст сидел у постели жены. Взглянув на ее закрытые веки, он заметил, как они дрогнули