Игра без ставок - Николай Андреев

«Нет, лучше — смиренного! Великое смирение — худшая грань гордыни!» — вот и абзац целый уже практически завершён…

На самом деле, хитрюга эльф, лишь полторы недели назад в поте лица трудившийся на благо кандидата в Городской Совет Пайка Айка, едва ли не на коленях вымаливал разрешение поработать перекрёсточником. А всё дело было в том, что работа эта, являясь на самом деле совершено не пыльной (она была песочной, в самом скверном смысле слова), помогла Ласу убраться из города побыстрее и подальше. Всё-таки нелегко оказалось «зазывале избирателей» смотреть в глаза обманутым жителям города (а сквернее всего — в глаза избирателям-кредиторам, осадившим дом нынешнего перекрёсточника).

«И, пребывая в смирении, работал я день и ночь, ночь и день, без отдыха и перерыва, с распростёртыми объятиями принимая гостей Перекрёстка…» — к сожалению, поток величавых строк был нагло прерван очередными «клиентами».

— Да ты что, сын колодезной змеи и пьяной гадюки, делаешь? Я, Наман-Бен-Наман, сын Шаман-бен-Шамана…

Бесстыдно коверкая слова, едва ли не выплёвывая их, смуглый паренёк лет шестнадцати, одетый в какую-то не то утеплённую жилетку, не то изъеденный гигантской молью тулуп, верещал, свешиваясь с застывшего в десятке футов над землёй ковра. Древнего такого ковра, в самый раз — в лавку старьёвщика: вышел бы замечательный коврик, о который могли бы вытирать ноги посетители. На большее, к сожалению, этот самый летающий ковёр не сгодился бы.

— От вне…вне…вне…брачного с…с…сына о…о…обезьяны с…с…слышу! — а вот этот «клиент» был намного интересней смуглого паренька со странным акцентом.

Не без причины гордившийся переливавшейся на солнце чешуёй (то и дело выпячивал грудь, где красовались особо крупные чешуйки), в небе пытался удержаться… дракон! Ну да, типичнейший дракон: огромный такой, с невероятно широкими крыльями, с острыми как бритва (именно как лезвие — остальные сравнения считать ересью!) когтями — он невероятно быстро взмахивал своими крыльями, пытаясь удержаться в воздухе. Крылья-то они, конечно, невероятно широкие… Да только всё равно такой махине лететь практически невозможно, не поднять такой вес в воздух. А вот этот дракон — мог… Не сам мог, кое-кто ему помогал, издалека — и то, приходилось работать своими «парусами» бешено, не тратя сил даже на дыхание.

Оттого и казалось, что дракон заикается: у него просто дыхание сорвалось, слова вырывались с ужасным хрипом, будто «сын колодезной змеи» был курильщиком с тысячелетним стажем.

— Так, проблемы? — Лас старался говорить как можно уверенней, собирая всю властность, что только скопилась в голосе за прожитые годы.

Получалось, если честно, отвратно. Да и эльф как-то слабо мог представить себе, что дракон успокоится при виде перекрёстника, а не решит «заморить червячка». Точнее, эльфичка…

— Э…э…это у…у… н…н…него п…п…проблемы! — из ноздрей дракоши потянулся сизоватый дымок.

«Будто и вправду самокрутку съел» — шутка так и просилась на язык, но Лас сумел себя сдержать.

— Клянусь моим великим предком, Маманом-Бен-Маманом! — и ещё уйма прочих имён, мало чем отличавшихся друг от друга. — Я никого не трогал, а тут, понимать, летит эта змея, летит — и подрезать, понимать! Понял, командир, да?

Видимо, капитан небесного верблюда волновался всё сильней и сильней, отчего акцент становился всё чётче и чётче, а слова, как назло, всё непонятней и непонятней.

«Работа перекрёстника, уважаемый читатель, требовала величайшей ответственности её исполнителя, огромной выучки, дисциплинированности…»

— Что ж, будем разбираться, — зевнул Лас, предвкушая час или два, убитые на разбирательство, кто же, собственно, нарушил правила Перекрёстка. — Вы, уважаемый… дракон…

— Я….я… И…и…и…Имааци…ци…ци…циусманиус… — ветер, вызываемый работой крыльев дракона, крепчал с каждой буквой.

А дыхание, естественно, становилось всё тяжелей и тяжелей. Эх, нелегка ты, доля драконова…

— Я понял, господин дракон, не стоит называть себя полным именем. Так вот, куда Вы следовали? По какому делу?

— На…на…битву! Б…б…бой! Тёмный властелин! — вот последние два слова дракон произнёс с потрясающей чёткостью: чувствовалась выучка, чувствовалась! Мастерство не прохрипишь, не пролетишь! — Н…Н…Никого не….не…трогаю! Об…об…облачка к…к…кончились! С…с…скоро п…п…попал бы на битву!

Похоже, битвы «змий» любил, поэтому-то и их произнёс более или менее нормально.

— А потом прямо перед Вашим носом пролетел этот уважаемый…

— Я Наман-Бен-Наман, сын… — горделиво затянул цитру капитан небесного верблюда, но Лас его быстро одёрнул.

— Не стоит таких подробностей, я всё понял. Куда же летели Вы…

Шея Ласа затекла: трудно смотреть и говорить, задрав шею. Но как иначе-то? Ведь ни смуглый, ни дракон не желали спуститься на землю. Да и Правилами это запрещалось: нарушители должны оставаться на месте, не отходя (отлета, отплывая и прочее) ни на ярдик от места происшествия. Правила — это правила, ничего не поделаешь…

«Какой неимоверно трудной была эта работа! Гномы, проработавшие сутки в шахте, меня должны понять! Но лучше бы киркой бить по куску породы, нежели…»

— Я, Наман-Бен-Наман…

— Короче, уважаемый! — Ласу потребовалось невероятное усилие, чтобы не перейти на крик.

— Я летел к великой сказительнице Шаданцевезаде, дабы в семьсот пятьдесят третий раз поучаствовать в поисках пленительнейшей, обольстительнейшей… — глаза паренька закатились. Было трудно понять: от радости или усталости.

«Угу. Частый же гость он у… этой… Шаданцве… Не важно».

— Я же сказал, почтеннейший, короче!

— И тут на меня налетел этот…. змей! — подражая спившемуся герою эпоса, возопил Наман-Бен-Наман.

— К…к…кому… л…л…летел?

«А вот дракон, похоже, заинтересовался историей этой… как её… на „ш“… Неважно!».

— К великой сказительнице Шаданцевезаде, дабы…

— Э…э…это какой… м…м…мир? — отблеск пламени костра, из коего произошли все миры, показался в глазах дракона.

«К чему бы он это, а? Неужели… заинтересовался?»

— Величавый и прекрасный, чудесный и непредсказуемый мир Лампавасии, где каждый истинный герой…

— К…к…к… этой…. ск…ск…азительнице… п…пр…проводишь? — дракон аж облизнулся (и как сумел-то, а?).

— Чтобы мне с сыном подколодной гадюки и…и… э… — Наман-Бен-Наман быстро оценил ситуацию и сделал единственно правильный выбор.

А какой бы вы сами выбор-то сделали, когда такой вот «добренький дракоша» вперил свой взгляд прямо вам в горло?

— С превеликим удовольствием приму в спутники тебя, о мудрейший и несравненный…

Но очередную «касыду» Намана-Бен-Намана прервал бьющий по ушам, оглушающий свист.

В ткани небес будто бы прореха образовалась: голубые нити на мгновенье разошлись, раздираемые стальной птицей… Нет, не птицей!