Heartstream. Поток эмоций - Том Поллок

внимания. Старая музыка, которую, наверное, слушали еще мои родители…

Я сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться, и принялась изучать его лицо. Взглянула на все еще рычащую женщину слева от меня. Да, ты нашла, что искала, если искала это. Он стал мешковатым, рано поседел. Жизнь, которой была вынуждена жить Кэтрин Канчук, почти полностью разрушила ее лицо. Если посмотреть на одного или другого из них, ничего не увидишь, но если соединить их лица, то получишь что-то похожее на помятую версию себя в профиле Heartstream.

Незаконнорожденный ребенок и беззащитная юная фанатка — не самые выгодные факты в биографии любого подающего надежды политика, а люди в новостях постоянно говорят, что когда-нибудь он станет премьер-министром. Да, я понимаю, почему наш мэр мог решить, что не хочет иметь со мной ничего общего.

Губы Полли двигаются. Она смотрит на экран сквозь пелену слез, и кажется, будто она молится, но потом я разбираю слова:

— Мне снилось прошлой ночью, как на белом коне, на белом коне я скачу к океану…

Я понятия не имею, о чем она. Возможно, это стихи.

Я достаю телефон, чтобы загуглить текст, но подзаголовок на еще открытой странице «Википедии» останавливает меня.

Политическая карьера

Дискуссии о борьбе с терроризмом

Я жму на подзаголовок.

После взрыва в Талс-Хилл Райкард, едва вступив в должность, внес ряд изменений в антитеррористическую стратегию Службы столичной полиции. В июне 2026 года значительная часть полномочий локальных полицейских была передана мэрам трех крупных городов.

Новая стратегия включала правила применения силы в антитеррористических сценариях, которые предоставляли полицейским гораздо большую свободу, а также рекомендации по использованию новых технологий (особенно интралимбической трансдукции) при допросе подозреваемых в терроризме. Райкард получил поддержку этих изменений от министра внутренних дел Джулии Огунавы и широкое одобрение британских СМИ, однако некоторые правозащитные организации выразили обеспокоенность тем, что использование датчиков является нарушением прав подозреваемых.

«Интралимбическая трансдукция, — задумалась я, положив руку на затылок, где на коротких волосах выступили капельки пота. — Мы называем их просто аппликаторами».

На странице есть ссылка на основную статью. Я перехожу по ней, история известна мне наизусть. Как и всем остальным стримерам.

Был такой человек, Ибрагим Каримов, которого схватили после Талс-Хилла, но Ибрагим был водопроводчиком и тезкой одного из террористов. Когда оказалось, что алиби у него железное, им пришлось освободить его, и после этого он пришел на телевидение и рассказал свою историю.

Он сказал, что к его голове приклеили аппликаторы. И заставили сначала подключиться к стриму больного с острым аппендицитом, затем парня, решившегося на самоубийство, а потом какой-то женщины с раком на последней стадии. Мэр тоже выступил по телевизору и подтвердил это, но сказал, что ничего незаконного в их действиях не было, так как никакого «дополнительного вреда» они не нанесли.

Это заявление стало известным среди нас, стримеров. Одна панк-группа даже назвала себя «Дополнительный вред» и стала популярной среди людей, использовавших Heartstream, хотя группа, на мой взгляд, была дерьмовой.

— Где гребни волн разбиваются о скалы… — Полли все еще поет себе под нос. Она взяла пульт и запустила видео.

— Мы не исключаем версию террористического акта, — грохочет он, играя на камеру. И это все, что он знает?

— …но от тебя ни весточки, ни звука.

Она нажимает на перемотку вперед. Полицейские оцепляют территорию оградительными лентами, футболисты забивают голы, а знаменитости танцуют под прожекторами с головокружительной скоростью, пока снова не появляется мэр, и она снова запускает видео.

— Мы идентифицировали захватчицу, — говорит он, — она чрезвычайно опасна, у нее диагностированы серьезные проблемы с психическим здоровьем, и известно, что она связана с террористами, включая человека, который планировал нападение на Вестминстерский дворец.

— Мэр Райкард, это меняет вашу стратегию борьбы?

— Мы все еще работаем над мирным урегулированием. Сила — всегда крайняя мера.

Перемотка вперед.

— На белой лошади скачу по городу, где улицы вымощены звездами…

На экране снова Райкард. Я смотрю на него. Этот человек — мой отец. Когда я прислушиваюсь к этой мысли, в моей голове появляется доброе, спокойное лицо человека, которого я всегда считала папой. Он знал? Ясное дело, он знал, что я не его дочь, но мама сказала ему все остальное? Думаю, нет. Я не знаю, какую историю она продала своему мужу, чтобы тот притворялся моим биологическим отцом, но явно менее рискованную, чем «она ребенок мэра, а ее настоящую мать я упекла в психушку».

Полли продолжает перематывать, запускать, снова перематывать, разыскивая каждое появление его лица, но содрогаясь каждый раз, когда видит его. Как будто она снова и снова трогает языком язву во рту.

Запуск.

«…как я уже заявлял прежде, женщина, взявшая Эми Беккер в заложницы, очень нестабильная личность, которая до недавнего времени лечилась от бредового психоза. Более того, полиция получила доказательства того, что она была радикализована в больнице, и мы не можем исключить версии, что похищение может быть началом скоординированной террористической атаки на наш великий город. Мы рассматриваем все возможные варианты, чтобы разрешить эту ситуацию как можно быстрее, и я буду тесно сотрудничать с комиссаром Ханом, чтобы сделать это».

Экран гаснет. Полли, сжавшись, смотрит на меня в отражении темного стекла.

— Все возможные варианты, — тихо повторяет она. Ее тон звучит безнадежно. — Значит, они готовятся к штурму.

Я разворачиваюсь к ней:

— Что значит «готовятся к штурму»? Они не могут начать штурм. Как же бомба?

— Ох, как только появляется слово «терроризм», правила меняются. Могут быть и другие террористы. Может быть и заговор. Это оправдывает их попытки наводить мосты, маневрировать, глушить детонаторы и прочие всевозможные рискованные хитроумные уловки, чтобы попасть сюда и схватить меня. Вот почему, я думаю, мой старый добрый бывший поднял эту тему.

Она почти смеется, но в глазах мерцают слезы.

— Скажи мне, Эми, сколько терактов в Лондоне ты можешь вспомнить?

— Какое это имеет отношение к…

— Порадуй меня. Пожалуйста.

— Четыре. — Небольшой всплеск адреналина от того, насколько близко ее рука к детонатору. — Талс-Хилл, Тафнелл-Парк, Паддингтон и Гринвич.

— Четыре, да, очень хорошо. И помнишь, в каком из этих четырех мэр трижды выступал по телевизору меньше чем за двенадцать часов?

— Я не… я не знаю. Я не помню. Я не думаю.

— Обычно выступает комиссар полиции или ответственный офицер. Но в этом случае наш Рай взял на себя инициативу. И, кажется, он довольно активно вовлечен, да? Интересно, почему? — Ее указательный и большой пальцы играют с маленькой серебряной крышкой на одной из взрывных колб на жилете.

— От «мы не исключаем версию террористического акта» до «известно, что она связана с террористами» и вплоть