Карающий ангел - Елена Ярошенко

— Пожалуй, это и вправду уж слишком по отношению к полиции, но что нам чужие страдания? Пусть потерпят. Надеюсь, никто из городовых не впадет от нашего вида в состояние глубокой меланхолии.

В завершение вечера нам действительно пришлось отправиться в полицию и по свежим следам дать показания касательно происшествия в меблированных номерах.

Представляю, какой сюрприз ожидает завтра судебного следователя, вяло занимающегося нашим делом! Подобное развитие событий может обескуражить кого угодно. Сильный духом человек со стальными нервами мог бы ограничиться обмороком, а люди послабее, с заурядной психикой рискуют сойти с ума. Впрочем, судебный следователь, скорее всего, не склонен принимать наши приключения близко к сердцу, и за его психическое здоровье можно не волноваться.

Поздней ночью нас, наконец, отпустили и проводили со всем почетом, какой только можно ожидать от полицейского участка.

Когда мы уходили, владелец меблированных номеров все еще оставался в полиции. Похоже, гостеприимный пристав не имел намерения и его провожать с почетом.

Что ж, пусть все случившееся послужит выжиге-хозяину должным уроком. У него еще есть возможность раскаяться и дать обет вести скромную, простую, полную воздержаний жизнь и творить добро.

Картина вчерашних событий во всем своем ужасающем безобразии. — Целительный антипростудный бальзам. — Визит господина Легонтова как средство от депрессии. — «Если все в жизни воспринимать слишком серьезно, можно сойти с ума!» — Отповедь мужскому шовинизму. — Уникальный случай в медицинской практике.

Приключения в Последнем переулке не прошли для нас бесследно — мы с Марусей простудились под холодным дождем и утром проснулись без голоса. К тому же картина вчерашних событий с утра прояснилась перед моим мысленным взором и предстала во всем своем ужасающем безобразии. Маруся переживала сходные эмоции.

Обычно бывает наоборот — то, что вечером кажется мрачным и безнадежным, наутро предстает в розовых жизнерадостных красках. Нам же вчерашний вечер рисовался каким-то диким кошмаром. От сознания собственной глупости, бездарности, никчемности и удивительного умения испортить все, что только возможно, мы впали в крайне раздражительное состояние и в продолжение всего завтрака спорили и переругивались хриплым шепотом.

— Ладно, дружок, — просипела я наконец. — Что толку заниматься самоедством? Все мы несовершенны. Даже если купить счеты, чтобы подсчитывать собственные грехи, ничего уже не изменишь. Моя бабушка говорила — прожитое, что пролитое, не воротишь. Давай немного позаботимся о себе. Я чувствую — если мы не примем экстренных мер, к ночи смерть начнет ломиться в наши двери… Не дадим ей возможности разгуляться! От начинающейся простуды есть замечательное старое средство — смешать крепкий горячий чай, немного водки и пару ложек меда. Гадость, конечно, редкостная, но проглотить можно. Давай, Марусенька, поправим здоровье, а потом подумаем, что делать дальше. Пока мы живы, ничто в жизни еще не потеряно! Все можно пережить, кроме смерти. Вот Нафанаил Десницын, не тем будь помянут, уже проиграл все, что мог, и теперь держит ответ за свои дела пред силами более могущественными, чем полицейский пристав или судебный следователь.

Проглотив изготовленный по старинному рецепту целительный антипростудный бальзам и укутавшись в шали, чтобы предаваться мрачному отчаянию было комфортнее, мы уселись у камина и погрузились в тоскливые размышления, которым очень способствовало неприятное головокружение, вызванное приемом большой дозы «лекарства».

Как ни уговаривай самих себя, что все в порядке, противно осознавать собственную никчемность и беспомощность. Эх, ну почему я все-таки не выстрелила Нафанаилу в ногу? Теперь он, перебинтованный, но вполне живой, лежал бы в тюремном лазарете и давал показания судебному следователю в ожидании грядущего судебного процесса.

Я, конечно, не дошла до такой степени самобичевания, чтобы в порыве раскаяния признать себя убийцей Десницына-старшего, но в целом мои внутренние ощущения были не из приятных. Незавидная мне выпала роль!

Шекспир, как известно, утверждал, что весь мир — театр, а люди в нем актеры… Как-то мне в последнее время не нравится репертуар этого театра, да и режиссерская концепция из рук вон плоха…

Может быть, я постепенно пришла бы к полному философскому неприятию окружающего мира, но визит господина Легонтова отвлек меня от этих раздумий.

Ответить на его приветствие мне удалось почти громким и звонким голосом, из чего можно было сделать вывод, что начинающаяся ангина ослабила свою смертоносную хватку на моем горле.

— Елена Сергеевна, я вчера, к сожалению, задержался в больнице и слишком поздно узнал, что вы вызывали меня в Последний переулок. С Сухаревки мне было бы рукой подать к месту событий, но я, увы, вернулся на Ордынку, в свой Первый Казачий, и уже оттуда снова отправился на Сретенку, потеряв время. Когда я оказался в Последнем переулке, там все было кончено, и я смог только опросить очевидцев и от них узнать о вашем приключении.

— Что ж, если вы, как и другие, относите меня к числу искательниц приключений, то можете считать, что я их вчера нашла. И даже в избытке.

— Ничего не поделаешь, все имеет свою оборотную сторону. Стало быть, в результате вчерашних событий поддельный Хорватов, не давшись в руки полиции, рухнул с крыши и разбился насмерть, а дама, известная вам как Евгения Дроздова, бесследно исчезла, прихватив с собой самое ценное из украденного. Вы, как я узнал, пытались воспрепятствовать как первому, так и второму событию…

— Да уж, если я за что-нибудь берусь — эффект потрясающий, любо-дорого посмотреть!

— Приятно, что вы не теряете присутствия духа. Если все в жизни воспринимать слишком серьезно — можно сойти с ума. Однако, не в обиду вам будь сказано, по моему мнению, женщины не должны заниматься частным сыском и ловить преступников. Для дам самое подходящее занятие — варить повидло (сейчас как раз разгар сезона варки). А если вы беретесь за несвойственные вам дела, все равно получается одно повидло с сиропом…

От таких наглых, дышащих мужским шовинизмом речей у меня снова заболело горло, и мне пришлось прокашляться. Что ж, я не хотела быть бестактной и злой, видит Бог, не хотела, но меня к этому вынуждают. Вообще в глубине сердца я чрезвычайно деликатна, но на ногу себе наступать не позволю никому!

— Позвольте напомнить вам, господин Легонтов, вы были наняты вовсе не для проповедования своих замшелых домостроевских взглядов, не делающих, по моему убеждению, чести современному мужчине, а совсем для иных, может быть, и менее приятных дел. И если уж вы оставили нам для связи свой телефонный номер, могли бы с большим вниманием относиться к переданной вам информации. В таком случае вашим клиенткам не пришлось бы, отвлекаясь от изготовления повидла, ночью под проливным дождем гоняться по крышам с оружием в руках за преступниками, в то время как вы безмятежно исполняете обязанности больничной сиделки!