Савитри. Легенда и символ - Шри Ауробиндо

дыхание невидимой Бесконечности.

В мерцающей ясности аметистового воздуха

Нескованный и всемогущий Дух Разума

Размышлял на голубом лотосе Идеи.

Золотое небесное солнце безвременной Истины

Лило вниз вечного Луча мистерию

Через безмолвие, словом Света дрожащее,

На бесконечный океан открытия.

Далекие соединяющиеся полусферы он видел.

На медитации гребне транса вздымающемся

Великие лестницы мысли восходили к нерожденным высотам,

Где Времени последние гряды касаются небес вечности

И Природа говорит с абсолютностью духа.

Тройное царство упорядоченной мысли шло первым,

Маленькое начало восхождения огромного:

Свыше были светлые эфирные небеса разума,

Уплотненное и бесконечное парение, словно небо давило на небо,

Против Пустоты бастионом света поддержанное;

Высшее стремилось к соседней вечности,

D бесконечность расширялось обширнейшее.

Но хотя бессмертные, могучие и божественные,

Первые царства были близки и родственные уму человеческому;

Их божества формируют нашего более великого мышления дороги,

Фрагмент их могущества может быть нашим:

Эти шири не были слишком широкими для наших душ путешествия,

Эти высоты для человеческой надежды не были слишком высокими.

Тройной пролет вел к этому миру тройному.

Хотя крутой для шагов сил обычных,

Его взбирающийся склон глядел на наше земное равновесие вниз:

На склоне, не слишком отвесном,

Можно повернуть назад путешествующие глубоко нисходящие линии,

Чтобы общаться со вселенною смертного.

Могучие смотрители восходящей лестницы,

Которые ходатайствуют со всесозидающим Словом,

Там ждали пилигрима, душу, небесами связанную;

Владея тысячью ключами Запредельного,

Они предлагали свое знание взбирающемуся разуму

И наполняли жизнь необъятностями Мысли.

Пророки-жрецы Закона оккультного,

Пламенно яркие иерархи божественной Истины,

Интерпретаторы между умом человека и Бога,

Они приносят бессмертный огонь смертным людям.

Радужные, наделяющие незримое телом,

Стражи светлых ступеней Вечного

Встречали Солнце в лучезарных фалангах.

Издали они казались символичными образами,

Освещенными оригиналами тенистого почерка,

В которые наше зрение транскрибирует Луч идеальный,

Или иконами, изображающими мистическую Истину,

Но ближе — Богами и живыми Присутствиями.

Нижние ступеньки отмечал марш бордюров;

Фантастично украшенные и богато маленькие,

Они имели место для всего смысла мира,

Детальные символы радости его совершенства,

Странных зверей, что были Природы силами, сделанными живыми,

И, пробужденный к своей роли чуду,

Человек рос в неискаженном образе Бога,

А объекты становились прекрасной монетой Красоты царства;

Но широким территориям служили те уровни.

Перед восходящим богоявлением

Наслаждающиеся Миром-Временем, фавориты Мира-Блаженства,

Хозяева вещей актуальных, лорды часов,

Друзья игр юной Природы и Бога-ребенка,

Творцы Материи скрытым давлением Разума,

Чьи тонкие мысли поддерживают Жизнь несознательную

И ведут фантазию грубых событий,

Стояли там, раса юных богов с проницательным зрением,

Цари-дети, рожденные на плане Мудрости раннем,

Учились в ее школе мистической игре творения мира.

Архимасоны вечного Мага,

Фрагментарного Пространства литейщики и измерители,

Они сделали свой план сокрытого и известного

Для невидимого царя обителью-домом.

Повинуясь Вечного глубокой команде,

Они построили в материальной фронтальной части вещей

Этот обширный мировой детский сад юных душ,

Где младенческий дух учится через разум и чувство

Космического почерка читать письмена

И изучать тело космической самости,

И искать тайное значение целого.

Всему, что Дух тот задумывает, они дают форму;

Склоняя Природу на настроения зримые,

Они сообщают конечные формы бесконечным вещам.

Каждую силу, что прыгает из Непроявленного,

Покидающую обширность покоя Вечного,

Они ловят и удерживают педантичными своими глазами

И создают статистку в космическом танце.

Ее свободный каприз они ограничивают законами ритма

И принуждают принять ее позу и свою шеренгу занять

В колдовстве упорядоченной вселенной.

Всесодержащий был содержим в форме,

Единство на единицы измеримые резалось,

Безграничное возведено в сумму космическую:

Нескончаемое Пространство втиснуто было в кривую,

Неразделимое Время — на маленькие минуты разрезано,

Бесконечно малое собрано в массу, чтобы хранить в безопасности

Мистерию Бесформенного, брошенного в форму.

Непобедимо их ремесло задумывало для использования

Магию числа, являющегося следствием, и чар знака,

Была ухвачена чудесная потенция замысла,

Нагруженная красотой и значением,

И детерминирующим мандатом их взгляда

Фигура и качество уравниваясь объединялись

В нераспутываемой идентичности.

На каждом событии они штамповали его изгибы закона

И его ответственность и обязанность обстоятельства, значением полного;

Свободного и божественного случая больше

Или авантюры души оно уже каждый миг не желало,

Оно удлиняло мистическую цепь, судьбой ограниченную,

Предвиденную линию неизменного плана,

Еще один шаг в долгом марше Необходимости.

Пределы устанавливались для каждой стремящейся Силы,

Удерживающие ее желание монополизировать мир,

Бронзовая колея предписывалась для силы и действия,

И в каждый момент ей ее предназначенное место показывали,

Предопределяли неизменно в спиральную

Огромную петлю-Время беглянку из вечности.

Их неизбежные мысли, как звенья Судьбы,

Налагали на прыжок и молниеносный бег разума

И на хрупкий поток жизни случайный,

И на свободу вещей атомных,

Непреложную причину и непреклонное следствие.

Идея от бесконечности пластичной отказывалась,

Для которой она была рождена, и сейчас взамен вычерчивала

Маленькие обособленные шаги цепи-работы на делянке земли:

Когда-то бессмертное, сейчас привязанное к концу и рождению,

Оторванное от непосредственного и безошибочного зрения,

Знание было отстроено заново из предположения клеток

В фиксированное тело, дряблое, бренное;

Так связанным оно становилась, но не могло продолжаться и разрушалось,

И оставляло свое место телу мышления нового.

Для великоглазых серафимов-Мыслей Бесконечного клетка

Была закрыта переплетенных мировых законов засовом

И ограничено горизонта узкого аркой

Радужное видение Невыразимого.

Безвременный Дух был рабом часов сделан;

В тюрьму рождения Нерожденный был брошен,

Чтобы сделать мир тем, что мог уловить Разум и чем он мог править.

На земле, которая смотрела на тысячи солнц,

Чтобы та сотворенная мощь становилась господином Природы

И глубины Материи освещены были душою,

Они привязывали к дате, норме и конечным границам

Миллионное мистическое движение Одного.

Свыше стояла архангельская тонкая раса

С большими веками и глазами, что искали невидимое.

Свет освобождающего знания сиял

В их глазах через бездны безмолвия;

Они жили в уме и изнутри знали истину;

Зрение, в сконцентрированное сердце назад отведенное,

Могло проникнуть за ширму результатов Времени

И жесткий образчик и форму зримых вещей.

Все, что избегало узкого аркана концепции,

Зрение замечало и схватывало; их зрящие мысли

Заполняли пустоты, оставленные ищущим чувством.

Высокие архитекторы возможности

И инженеры невозможного,

Математики бесконечностей

И теоретики непознаваемых истин,

Они формулировали постулаты загадки

И присоединяли неведомое к очевидным мирам.

Служители, они посещали Силу безвременную,

Цикл ее работ изучали;

Минуя ее изгородь бессловесной тайной уединенности,

Их ум мог проникнуть в ее ум оккультный

И чертить диаграмму ее тайных мыслей;

Они читали коды и шифры, что она запечатала,

Они делали копии всех ее охраняемых планов,

Для каждого поворота ее мистического курса

Находили причину и неизменное правило.

Невидимое становилось зримо для изучающих глаз,

Объяснена была огромного Несознания схема,